Эстетические идеалы и художественный стиль поэзии Ли Бо испытали на себе влияние Чжуан-цзы, что проявилось не только в сильной, патетичной части его поэзии, но и в глубоких ощущениях чистого и гармоничного. В стихотворении «Так подумалось мне на закате в горах» Ли Бо писал:
«Чистота», «истина», обретенные в пустоте и тишине под луной, облаками, среди ручьев и камней, — это глубочайшее созвучие между душой человека и горами и водами природы и то самое «постижение Дао», с чем «не может состязаться в красоте никто в Поднебесной», о чем писал Чжуан-цзы.
Конфуций строку «простое используется для узорчатого» из «Канона поэзии» прокомментировал Цзы-ся так: «Узор шитья затмил простого шелка гладь» («Лунь юй», гл.3[34]). То есть это означает, что простое первично по отношению к раскрашенному, белое первично по отношению к многоцветному. Красота простого, сущностного — важнее прочего. У конфуцианцев «чистое» (цин) обычно рассматривается как символ высоких человеческих качеств. Оно редко связывается с «истинным» (чжэнь).
Чжуан-цзы превозносил красоту чистоты как природы, так и человека, сливая это воедино с подлинным, не искусственным, он ставил акцент на красоте природы, «следующей небу, уважающей истинное» и не созданной никаким внешним воздействием. Конфуцианцы же соединяли прекрасное с добрым. Так что концепция «чистого» и «истинного» у Ли Бо ближе к позиции даосов, представленной философией Чжуан-цзы.
После династий Вэй-Цзинь[35] с появлением «учения о сокровенном» и буддизма эстетические взгляды на природу изменились. Адепты «учения о сокровенном» еще теснее слили «путь природы» Чжуан-цзы с красотой гор и вод, акцентируя чувственную красоту внешней формы. Буддисты, высший мир видя в забвении, в очищении сердца, отстранении от бренного, акцентировали пустоту и тишину природных гор и вод, от внешнего мира в ощущениях уходили в «истинно сущее» пространство гармоничной души. При всех различиях своих взглядов адепты «учения о сокровенном» и буддисты одинаково стремились к чистому покою гор и вод.
Ли Бо в стихах много писал о чистом и истинном. Понятие «чистого» чаще всего использовалось в применении к изображению пространства гор и вод, но не только — это также и чистота песни и танца, вина и радостей, чистота сочинения и стихотворения, чистота человеческих качеств, чистота выражения внутренних ощущений и так далее. «Истинное» в его стихах связано с даоским «следованием небу, уважением к истинному» и в то же время носит оттенок буддийского «истинно сущего».
Что же касается соединения «чистого» с «истинным», то, помимо политической ясности, общественной стабильности и чистого и простого поэтического стиля, о чем он писал в первом стихотворении «Духа старины», это выражение большей частью говорит о высоких душевных качествах близкого природе человека, не связывающего себя должностью. Понятие «чистого» и «истинного» у Ли Бо весьма богато по своему содержанию и говорит о свободе и независимости, обретенных в контакте с природой. Как эстетический идеал это выражает естественную красоту, не подвергнутую никакой обработке, это возвеличивание природы, это красота чистой души, бесконфликтной гармонии. Это также выражает стремление Ли Бо находиться среди гармоничных и мирных людей и, продолжая эстетические концепции традиционной культуры, особенно Чжуан-цзы и мистиков, напрямую связано со стилем поэтов Шести династий. В целом это прежде всего отрицание литературных традиций периода Цзяньань[36], что было распространенной тенденцией эпохи расцвета династии Тан, хотя и не полностью отражает реальную ситуацию в танской поэзии — ее расцвет не мог строиться на отрицании опыта литературы Шести династий, а лишь на фундаменте его продолжения.