На груди Пепла для пущей маскировки под беспечного туриста болтался «поллароид», позаимствованный у японца, который неосторожно попросил «пана чеха» сфотографировать группу японских товарищей на фоне ратуши. Затеряться же на забитых гуляющими гостями узких улочках так же просто, как на Апраксином рынке в субботний день.
Карту Праги, разноцветно опутанную маршрутами всякого разного транспорта, Пепел выменял у пана торговца журналами на углу улиц Вацлавске намести и Краковска за три моментальные фотографии пана торговца на рабочем месте, с чем великолепно справился японский «поллароид». Расчувствованный тем, как он хорошо получился, пан торговец еще и прицепил «пану поляку», достав его со дна большой коробки, значок: «Jsem velmi unaven».[10]
«Пан поляк» Пепел заглянул в адресное приложение и наткнулся на кабачок «У зелене жабы».[11] Название манило. Как десантник в тылу врага, определившись по карте, Пепел поправил значок и пошагал нужным курсом.
«Зеленая жаба» тоже сумела понравиться русскому страннику. Потому как очень кстати нырнуть после жарких улиц в прохладный погребок. Полукруглые каменные своды, общая лабиринтистость заведения, деревянные кружки с крышками, — все это будило щемящие мушкетерские фантазии из далекого советского малолетства. Да и чешское пиво, подтвердив рекламные легенды, оказалось взаправду вкусным.
Пепла мало заботило, что он выгребает из карманов последние деньги. Один пень, на все кругосветное мытарство еврофантиков не хватит. Уминая жареную свинину с капустой и кнедликами, запивая пильзенским пивом, Пепел рассматривал карту чешской столицы. Никто не подскажет, сколько людей вовлек на сегодняшний день в охоту за Пеплом синьор Лопес, и разосланы ли по кабакам инструкции обращать внимание на странных посетителей славянского обличья. Поэтому Пепел сам аккуратно водил глазами по сторонам, не пробудила ли его персона чей-то ненужный интерес. Нет, пока Пепел был никому неинтересен. Сидит турист туристом, с идиотским значком на лацкане, изучает подходы к неосмотренным достопримечательностям.
Вот турист пялится на район Нове Место, обводит взглядом улицу На Боишти. Турист изучает, как пройти в знаменитую пивную «У калиха».[12] Быть в Праге и не побывать «У калиха» — это все равно, что увидеть Париж и не умереть. Бравый солдат Швейк — национальная чешская достопримечательность, а «У калиха» — любимая пивная непревзойденного Швейка. А то, что турист вдруг опустил взгляд в низ карты и не по-туристически пристально рассматривает пражские промышленные районы — так это, не иначе, как под воздействием пильзенского пива.
Вдруг отключилась радиотрансляция с чешской народной музыкой, в тишине на электрогитаре опробовали три аккорда и внятно выговорили по родному: «Зашибись». Русскую речь на улицах Праги он сегодня уже слышал не раз. И, разумеется, не бросался на зов родной речи с криком «Земели!». Братание с земляками было чревато.
Эстраду скрывал от Пепла изгиб стены. Соотечественники тоже, видать, клюнули на название, чем-то близкое русской душе. Посидели «У зелены жабы», хлопнули, заскучали, придумали для себя развлекуху, отслюнявили кроны и нынче мучали гитару аккордами, а микрофон — пьяными голосами:
Пепел не стал в рамках маскировки изображать, скажем, придурковатого немецкого туриста, хлопать в ладоши и восклицать: «Дас ист фантастиш!». Совсем наоборот. Интуиция, не объясняя причин, подсказала Пеплу — надо сматываться. Пепел подозвал официанта. А за изгибом стены надрывалось под гитару трехголосье:
Интуиция не подвела Сергея и на этот раз. То ли там, за изгибом стены, параллельно шло приставание к чешским женщинам, то ли национальное самосознание чехов ущемлял сам факт русской музыки в «Зеленой жабе», но — явственно назревал мордобой. Возмущенные возгласы на чешском жестко натыкались на ответные сочные реплики на родном. Не приходилось волноваться — туристическая братва (предположительно из Ростова или из Кемерово) спуску местным не даст и песню допоет.
Пепел расплатился, сложил карту, упрятал ее во внутренний карман пиджака, поднялся, так и не доев жареную свинину с капустой и кнедликами. Его совсем не устраивали скандалы, полиция, проверка документов и все тому подобное, чем заканчиваются похожие гуляния. А мордобой мог начаться в любую минуту.
Пепел уже приближался к входной двери, когда в спину толкнул очередной куплет, исполненный с особым пророческим надрывом:
Закрывая «зеленожабскую» дверь, Пепел услышал, как истошно взвизгнув, умолкла гитара, скорее всего, обрушенная на чью-то голову. Но Сергея уже подхватил вольный апрельский воздух чешской столицы.
«Хорошо иметь дело со славянами, пусть и с западными, — подумалось Пеплу, оглядывающемуся с крыльца „У зелены жабы“. — Завод хоть и пишется ненашими буковками zavod, но все сразу понятно. Того и требуется». А требовалось Пеплу садиться на автобус и следовать по маршруту с конечной остановкой «Нусле, Клобоучницка». То есть в один из промышленных районов Праги…
19. 49 по наручным часам фирмы «Лоренц» Отто фон Лахузена.
Вызывая досаду, вокруг сновали расово неполноценные чехи. Даже в пивной «У калиха» их было больше, чем могли вынести немецкие глаза. Не говоря про Прагу в целом… Лахузен терпел. Все сделано. Район оцеплен по методу фон Бентивеньи:[13] наибольшее количество агентов сосредоточено в точке появления объекта, улицы, ведущие к объекту, находятся под наблюдением, несколько машин с работающими движками рассредоточены по радиусу квартала.
Хорошо также было бы расставить людей во дворах и подъездах прилегающих домов, но… Но, увы, возможности «Нового абвера» значительно уступают возможностям старого. Людей в обрез. Вдобавок под началом Лахузена из Берлина прибыло всего три человека: Дитмар, Отмар, Андреас. И лишь двое из трех были немцами не только по паспорту.
В операции пришлось полностью задействовать словацкие и чешские ячейки «Нового абвера», состоявшие из этнических немцев. Как выразился шутник Андреас, задействовать обчешенных и ословакившихся немцев. Еще — пришлось дополнительно привлекать структуры, не принадлежащие «Новому абверу», но сотрудничающие с ним: националистов, антиглобалистов и радикалов из «Гринпис». Народ не надежный, поэтому Лахузен использовал их в темную и только на периферии подконтрольной зоны.
Еще потребовалось залегендировать присутствие одних и тех же десятерых людей в одном и том же месте на протяжении нескольких дней. Увы, «Новый абвер» в отличие от старого вынужден экономить. В прежние годы абвер, заплатив хозяину, взял бы пивную в аренду и не допустил бы в заведение ни одного постороннего. Теперь же пришлось прикрываться удостоверением Интерпола, и сочинять для директора «У калиха» дезу о засаде на международного преступника. Удостоверение, разумеется, Лопес обеспечил подлинное, и надумай кто проверять легенду звонками в представительство Интерпола в Праге, получил бы официальное подтверждение полномочий Лахузена.
Третий день основная группа, рассредоточившись по «У калиха», пила кофе, питалась чешской кухней и ждала. Лахузен не признался бы даже пастору на исповеди, что в глубине души надеется на тихий, бескровный вариант. Надеется, что объект охоты не проявит себя, не придет за интересующим его предметом. Пусть «Новый абвер» получит от Лопеса не самое высокое из возможного вознаграждение, зато обойдется без нервотрепки. И этими мыслями Лахузен сам себе не нравился. Неприятно осознавать, что он стареет, что его тянет к покою, тянет прочь от схваток.
13
Франц Эккард фон Бентивеньи — генерал-лейтенант, руководитель отдела «Абвер-3» (контрразведка абвера) с 1938 по 1944.