Пугая пражских голубей, бетоновоз фирмы «Шкода» с гудением вращал огромный барабан с бетоном. Толстый гофрированный шланг, подсоединенный к сточному желобу бетоновоза, вздрагивал, как жирный агонизирующий удав, вываливая в разбитое окно шикарный светло-серый раствор. Случившиеся поблизости пражане и гости чешской столицы ничего не поняли.
Пепел быстрым шагом дошел до входа, увернулся от выскочившего из дверей швейцара с багровым лицом и выпученными глазами, и ступил на территорию знаменитого пивного ресторана.
— Policie! Policie!!! — за спиной Пепла будоражили улицу надсадные крики швейцара.
Внутри заведения разгоралась паника. Люд ломил на выход. Два расторопных официанта ловили убегающих, разбросав руки и заклиная про неоплаченные счета и честность. Убегающие не очень-то давались: выскальзывали, уворачивались, отталкивали ловцов, при этом ругаясь громко, охотно и с чувством полной своей правоты. И всем было не до наивного туриста, идущего не в ту сторону, против всеобщего течения. Пепел любил, когда всем становилось не до него. В такой обстановке работалось гораздо легче.
Каков из себя внутри кабачок «У калиха» Пепел загодя вызнал у пани Бондрчковой. Она, как всякая чешка, в Швейковском ресторане, разумеется, бывала, основные залы и повороты помнила, трубку видела и даже сумела поведать какие-то увлекательные исторические подробности про сей знаменитый предмет. А если к этому прибавить два рекламных проспекта кабачка, купленных Пеплом по сорок геллеров за штуку, то уж никак нельзя было сказать, что Сергей пер вслепую.
Раствор уже просочился в коридор, перевалившись через дамбы дверных порогов, уже растекался серыми ручьями по малахитовой зелени плитки. Визжали женщины, всполошено носились с задранными подолами, с туфлями в руках, и в конце концов висли на своих кавалерах, разрывая ноготками рукава их рубашек. Перепуганными ланями метались кельнеры. Два пана, не обращая внимания ни на чавкающий под подошвами бетон, ни на взбешенную женщину, сумкой лупившую их обоих, трясли друг друга за грудки и орали безумными голосами:
— Ona moje![15] Ona moje!..
Пепел обогнул человека, брызжущего слюной в телефонную трубку: «Pan redaktor, pan Leschek, viznamna mimoradna zprava![16]» и, не долго думая, перескочил через стойку пустого гардероба. Выудив из полиэтиленового пакета оранжевый комбинезон, как конопатинами, покрытый застывшими брызгами раствора, Сергей молниеносно напялил его поверх костюма и туфлей, рывком застегнул «молнию» и вновь сиганул через стойку в коридор. В спецовке цвета апельсина с черным трафаретом «WRH» на спине Пепел выглядел несколько комично. Прежний владелец одежды оказался гораздо тучнее Сергея, поэтому балахон болтался, как костюм на толстяке после месяца жесткой диеты, и мерзко шуршал складками. Пепел помахивал пакетом, который теперь утяжелял лишь фотоаппарат. Какое никакое, а оружие, своего рода кистень.
Пан, что надрывался в телефонный микрофон, бросил трубку, догнал Пепла, попытался развернуть к себе лицом… Но в двух шагах от цели Пепла хватанием за руку не остановишь, отлетишь, как мячик от стенки. Пан не только отлетел, но и сбил пепельницу-треногу, стукнулся о стену и сполз по ней в бетонную лужу. Шутки закончились. Да они, в общем-то, и не начинались. Пепел переступил порог центрального зала и огляделся…
…Когда разлетелось оконное стекло, и в ресторан хлынула жижа, в которой к огромному своему изумлению пан Новотны опознал бетонный раствор, главный кельнер первым делом метнулся к кассе и запер ее на ключ. За это короткое время в заведении разразилась настоящая паника. Оно и не удивительно. Пан Новотны всякое на своем веку повидал, от драк и съемок кинофильмов до пожаров и облав, но с таким безобразием судьба свела его впервые. И он не очень представлял, что же именно следует предпринимать. Да, он крикнул Микулашу «Бегом к пану директору и звони в полицию!», он крикнул Яромиру «Бегом на улицу, останови это!». Но а самому куда? Не бросать же кассу на произвол?
Когда бетон, а произошло это безумно быстро, растекся по всему залу, пан Новотны забрался на стойку, что не могло не нанести вред его репутации солидного человека. И тут проклятые интерполовцы повели себя до крайности странно. Мало того, что никто из них не покинул терпящий бедствие ресторанный зал — они лишь вскарабкались на столы — но помимо того двое бросились к стойке, запрыгнули на нее, заняв позиции с двух сторон от главного кельнера. Пан Новотны не стал выяснять, в чем тут дело, не до них. Он вытащил из-под стойки радиотелефон, запаралеленный с городским директорским номером. Новотны в такую минуту не мог бездействовать, он решил продублировать звонок в полицию и еще позвонить в службу спасения. Однако в наушнике пиликали короткие гудки.
— Da er![17] Da er! — раздались крики.
Пристроившиеся по бокам от Новотны интерполовцы отреагировали охотничьими стойками. Главный кельнер, следуя за их взглядами, повернул голову и увидел застывшую на пороге зала фигуру в дорожном комбинезоне предупреждающего, оранжевого, цвета…
…Пепел срисовал расстановку сил вмиг. И, между прочим, отметил, где конкретно торчит тот самый халдей, а по совместительству хранитель ценного предмета. И даже высмотрел этот ценный предмет, который синьор Лопес вставил в первый пункт их пари. Трубка общечешской значимости была зажата в кулаке мордатого халдея, угнездившегося на стойке рядом с кружками пива и двумя хлопцами боевого вида.
Примерно на такую встречу Пепел и предполагал нарваться. Разве что врагов набралось больше, чем рассчитывал Сергей. В этом зале семеро гвардейцев кокаинового кардинала, а зал-то в ресторации не один. Но количество противников планов не меняет, а план простой — действовать и еще раз действовать. Труба бетоновоза с чмоканьем выплевывала в окно последние плюхи бетона. Это не вода, чтобы, найдя дырочки, вытекать прочь, как в задачке про бассейн. Сколько раствора вытекло, столько его и останется в опалубке, в которую превратился ресторанный зал.
Пепел ступил в бетонный разлив, утонул по щиколотку, сделал шаг. Выдирать ноги из первоклассно замешанного раствора, который уже начинал потихоньку схватываться, оказалось чертовски нелегко. Но тебе трудно, а врагу еще труднее. Взгляды оставшихся в зале людей, как лучи прожектора на бомбардировщике, сошлись на Пепле. Хлопушками загромыхали по залу возгласы, смысл которых угадывался без перевода — «Вот он, гад, хватай!». На него показывали друг другу руками. А после команды «Форвертс!» все слаженно рванулись в его сторону.
Вымучив два шага, Пепел дотянулся до ближайшего стула, подтащил, забрался и с него перепрыгнул на стол, сбив в бетонное озеро блюдо с недоеденным рулетом и солонку. К этому же столу подбирался, с трудом выдергивая ноги из раствора, плечистый рыжеволосый дылда в клетчатом пиджаке. Он перекрывал Пеплу подступ к следующему столу. Сергей нагнулся, подхватил со стола глиняную пивную кружку, закинул в пакет к «поллароиду», выдернул за спинку из бетонных объятий стул, выбросил его навстречу рыжеволосому и тут же прыгнул. Едва подошвы коснулись деревянного сиденья, Пепел с плеча и от души, так менты лупят демонстрантов резиновыми дубинками, обрушил на рыжую голову свой полиэтиленовый кистень. Рыжий закрылся руками.
В пакете смачно хрупнул «поллароид», сухой палкой, ломаемой об колено, треснула глиняная кружка. Сам себе руками закрыв обзор, рыжий пропустил момент броска. Пепел, оттолкнувшись от стула, как от стартовой площадки, врезался в бойца всеми своими восьмьюдесятью тремя килограммами без остатка и сбил рыжего с ног. Серым венчиком взметнулись брызги. Но полумеры Пепла не устраивали. Накрыв пятерней перекошенное лицо с бровями цвета утренней мочи, Сергей погрузил вражью голову в бетон. Тут же отпустил и отскочил.