Это задело. Профессор попытался возражать: «моя дедукция, если совершенно объективно... все предпосылки...» Но «Мефистофель», в смехе, перебил:
— Брось, старо. Я предложу тебе ин-дукцию. Не очень-то комфортно, негде и присесть. Холодок приятен, но несколько повышена температура, сядешь — выйдет грязь. А я, ведь, чистоту люблю, на дню три раза зубы чищу... ишь, ка-кие, в мои-то лета! А, ведь, первая моя встреча с же-нщиной... восходит..! А была ка-кая!.. приятно вспомнить, но, увы, не-по-вторимо. А, знаешь, не махнуть ли нам в... — ты, ведь, античник! — в Гре-цию.?! В Каноссу не желаешь..? Так проведем ин-дукцию в античном месте.
____________
Профессор увидал пустую комнатушку, обшарпанную, заплеванную, угарное ведро на глине. Да, Греция... та самая, в которую вступил он, «свободный», с корабля, тогда... Признал ведро — мангал.
— Комфорт! — мяукнул «черт», болтая руки над мангалом, — ан-тичность!
Это был уже не «Мефистофель», а волосатый, желчный, в жидкой бороденке, со скверными зубами, с помятой папироской, в пиджачишке, в бахромчатых манжетах, серых, в размятых туфлях... — «вечный студент». Напоминал кого-то. Кто же он? Такое отвратительное что-то... что же? Томило, вспоминалось... — нет, не мог. Воняло затхлым, бельем бессменным, прелыми носками... Но голос тот же, со снеговой поляны.
— Ки-сло? не ндравится? — скрипел «вечный», мерзкий от наружной грязи и от другой, таимой. — Комфорт в сво-бо-де! Скоро же ты забыл. А когда-то... — вспомнил? — прилег у этого ан-тичного треножника, в тот неуютный вечер, как же был детски счастлив, как лепетал... правда, коверкая... одно моленье, такое популярное... особо налегая на «хлеб насущный»! Теперь бормочешь лучше — и не веришь! Ло-гика, понятно: не веришь, а... прибегаешь. И в меня не слишком, а ожидаешь «чертовой ин-дукции»! А, ведь, недурственно, меня-то, Федор-то Михайлыч, [490] представил, а? И анекдотики мои... про нос, исповедальню, бретоночку-красотку..? Повеселились наши. Да-а... Иван-то Федорович [491] его... у нас! чиновником особых поручений, сверх штата, — масса кандидатов! Как ни вертелся, тогда-то, а признал: аз есмь! И ты... Впрочем, в твоей манере: и призна-ешь, а не сознаешься. Да, вопросик любопытный: есмь? не есмь? Так и не решил?.. Пора бы. Просил... «явлений»? Получай, сполна. Не в силах? Понатужься... Нет в тебе этой русской широты, а то бы..! Правда, и дерзости особой, а так... «логически осмыслив», как тот, «чиновник поручений». Тепловатый ты, замешан на водичке... Да!… вспо-мнил!!… хи-хи-хи-хи... ну, не могу без смеха... хе-хе-хе... ну, обмираю, прямо... ха-кха-кха-а... за... кашлялся. Недавно... ка...картинку видел... одного ма... мазилки-старовера... хи-хи-хи... этот... тот...! ну, «Страшный»… ну, «Суд»… хи-хи-хи... ты, вылитый! Некуда ему тебя девать-пристроить! все определились... одни... ну, одесную, где-там-э-э... «сияние» и гимны, другие — хе-хе... в ква-ква... ртирку с отоплением... а у тебя, мой друг, профессор всех наук, такая... хи-хи-хи-и... такая ли-ко... графия... ну — в ту-пик! И что же, хитроум... при-думал: по-се-ред-ке!.. хе-хе... ни в тех, ни в сих, а... дерево писнул... о-сину! корявое такое... и тебя-то, дедуктора-то знаменитого, и... привязал! хи-хи- хи-и-ииии... веревкой! Не повесил, а — привязал! как вот кобелька мужик... драть сподручней..? хе-х-ээээ... дочего же игриво-едко? Я, прямо, зарукоплескал... за ло... гику! Что?… У Трубецкого [492] вычитал?.. Но и Трубецкой рукоплескал, за ло-гику? Да как же неодушевиться?! не очароваться?!.. Чи-тал твой труд миро-точивый, — «Почему», — ну, ло-пнул! Приспел в «бессмертные»! науку обессмертил!! создал... ультра-силлогизм!!!… «Все люди смертны; Кай — человек: следственно...» — «я тут ни-при-чем»! До-стиг, завоевал бессмертие, ура!..
490
Д о с т о е в с к и й Ф. М. Братья Карамазовы. — Ч. 4. — Кн. 11. — Гл. IX «Черт. Кошмар Ивана Федоровича».