Дорогой мой! Пожалуйста не говорите о долге или возврате, или займе. Россия давно присудила бы Вас к «пожизненному питанию в Пританее». [513] Но ее нет сейчас. И слабые, кустарные попытки сделать кое-что вместо России — совсем не заем, а полубессильная штопка национальной дыры.
Обнимаю Вас. Жена шлет сердечный привет и благодарность.
Ваш Всетотже.
Если Вы видаетесь с двумя Антонами, [514] то прочтите каждому в отдельности для дискретного сведения выдержки из этого письма по Ваш<ему> усмотрению.
378
И. А. Ильин — И. С. Шмелеву <без даты, 1945> [515]
Дорогой друг!
Спасибо Вам по про-«яснение» моего недуга. Пью настойку уже третью неделю, все по рецепту. Но «втирать» не удается. Боли — в голове, в левом плече и в пояснице. В голове постоянно, в левом плече «иголка» в сырую погоду, в пояснице — после поднимания тяжестей. Пробовал сам себя растирать и запыхался через 5 минут. А тут нужно 3x15=45 минут. На ночь — каждый день — невозможно. Но ведь Карташев токмо пил...
Так вот — пью и чаю (= уповаю) нечаянной помощи. Mercissime! [516]
379
И. С. Шмелев — И. А. Ильину <28.IХ.1945>
28. 9. 45
Дорогой друг, Иван Александрович, Ваше п<ись>мо столько — при предельной сжатости огромного содержания — подняло во мне, что вечеров — и многих надо бы для выяснения и прояснения! Вообще, Ваши п<ись>ма — «самоцветы», такая игра в них — всего! Я, просто, теряюсь — говорить «по поводу». Отставлю пока «большое», вне «дня сего», хоть сей день неизбежно вовлечен в «большее», во — вне.
— В<аше> лечение... Ограничились бы пока «головными болями». Договорили бы какую «сестру» — массаж? — на «втирания»? — не «очков», понятно. Это необходимо, — втирания. У Карт<ашева> были только, — по вс<ей> вероятн<ости> «предвестники», а не недуг. Не упускайте времени, решитесь твердо довести до конца лечение. Ваша голова — не только Ваша,.. это Вы должны иметь в виду, Вы знаете, что такое ответственность, знаете и — назначение Ваше, и не можете уклоняться от верховно-возложенного. Вы должны быть здоровы, и бу-дете! Ве-рю.
Второе — это уже пигмейное: — Вы правы, и сам я отлично понимал: мой желчный «выкидыш» — почему-то — тема-то! — державший меня связанным и мешавший многому во мне, — для не-нас — головоломка, бред... да и для нас... — всего-то 2–3 пур сан [517] поймут-прочувствуют, а «тамошние» — что за чушь! — скажут. Ну, ладно: еже писах...
Теперь к основному.
Не верю и не принимаю: Вы... недоумеваете, почему и зачем... со-вер-ши-лось?! зачем надо было «пропять именно Россию» — ?! Вы отлично понимаете. Иначе не писали бы то и так, что и как писали... Досадно, что не знаю В<аших> последних книг — «Заглохшее сердце» и «Созерцание далей». И Ваше — в п<ись>ме — что Отца утратили, а Сына... — в сущности-то — не признали... и все потому, что отвергли Духа... — больше, чем принимаю и разделяю: признаю за самое родное всему во мне, — не только нынешнем! Я всей своей 50-летней работой — в этом году как раз полвека первому напечатанному — «Русское Обозрение», июль 1895 г.! — искал в людях сердце, и сам его в себе искал, и всегда — инстинктом! — если не отвергал, то отставлял подале ум, которому назначено лишь служебное положение. А этот пройдошливый хам занял место диктатора и — показал-таки все свое хамское содержание. Как «смердяков» — но универсальный! — облекшийся в софизмы и извороты Ивана Кар<амазова>, он проел и растлил все. Неудивительно, что Дух отошел от смердящего мира. Эх, Грибоедов собственник... а то бы сказал я — «Горе от ума»! Всеобщее горе. Пропало сердце. Отсюда — все. Удивительно: не слышишь хотя бы о международн<ых> съездах... пер-дагогов, моралистов, философов... но по-длинных и полных! Не слышишь — криков о помощи — Эс-О-Эс!… Чего-там кого-то перевоспитывать...! на себя погляди... недалеко ушел. И так ясно, почему — «будьте как дети...!» Мне ныне все ясно, и я чувствую, что все это крепким рикошетом отзвучит в дальнейшем ходе моих «Путей Неб<есных>». Это вот «сердце», «Дух»… — и томили меня и я начал эту работу... 2-ая книга окончательно мне раскрыла, куда меня толкало и — толкнуло. Если бы Вы знали содержание этой — лишь — 2-ой книги, признали бы, что томит меня то самое, что томит Вас, дорогой друг. Только я могу мое давать лишь образами... Вот именно, — о, как Вы абсолютно правы и глубинны! Вот именно: «для обновления жизни...» — Ваши слова из п<ись>ма — «надо обновить культурно-творящий акт, перестроив его на основе созерцающего сердца, — всю науку, всю религию, все искусство, все право, всю политику и все хозяйство...» Я расшифрую этот чудесный тезис и скажу: «надо жить жизнь — с высот до низин — сердцем, из сердца, по сердцу». Утрачено еще главное: воображение... Все убито... умом. Инструмент хватил по голове хозяина — и хватил — все. И хозяин стал дурным рабом. Одно лечение, длительное — перевоспитание... но — как? Этого «школьника» уже не залучить в школу... он всем пердагогам головы поотрывает.
513
В Древней Греции обед за общественный счет в Пританее был чрезвычайно почетен и предоставлялся, в частности, победителям Олимпийских игр.
516
Mercissime (