1946 VI 2
Ваш И.
Присылайте «Лето» II!
408
И. С. Шмелев — И. А. Ильину <15.VI.1946>
15. VI. 46. 7 ч. веч.
91, r. Boileau, Paris, 16-е
Дорогой, милый Иван Александрович,
Благодарю, благодарю, благодарю... — авионное п<ись>мо только что, входя к себе, нашел в передней, просунутое на сей раз под дверь. Пахнет горными цветами — летело поверх высот!
Ольга Александровна отбыла во вторник, оставив Париж и пустоту в нем у всех, кто ее видел, слышал, говорил с ней. Сие — не преувеличено нисколько.
Опять голл<андский> хомут... Я постигаю ту темень и удушье, в коих она живет... Я многое знаю, о еще большем догадываюсь.
Больно видеть, как бесцветно, бесцельно прошли эти ее девять лет! Ка-ка-я ошибка совершена.
О<льга> А<лександровна> в Париже утомилась, разбилась на кусочки... — сл<ишком> много и «миссий», и «комиссий», и созерцаний, и... — всего. Она трогательно-незабываемо заботилась скрасить мою одинокость, мою беспризорность.
Я все время, с Пасхи, болею: теперь к<а>к следствие рожист<ого> (в оч<ень> сл<абой> степ<ени>) воспал<ения> правой части лба, оборванного во время вакцинации — невралгия лица, стягивание в прав<ой> стороне лба и воспалит<ельного> процесса (у меня обычно раз в 2–3 года, как следствие ужасного (давнего, лет 35) удара). Не могу долго писать и читать, хоть болит нерабочий глаз. Самочувствие удрученное. Но я был бодр, когда была О<льга> А<лександровна> — светила.
С появл<ением> О<льги> А<лександровны> (а она бывала у меня почти кажд<ый> день) моя квартира стала «проходн<ым> двором»… — о, как мучили люди!… Бывавшие у меня раньше раз в месяц, теперь бывали по 2–3 р<аза> в неделю...
Только что вышли мои «Les voies Celestes». 1-ая кн<ига>. В понед<ельник>–вторн<ик> мне пришлют, — тотчас же пошлю Вам. Если бы хоть средний успех — тыс<яч> 10–15 экз<емпляров>! «Человек» [649] прошел до 15–18 т<ысяч>. Это меня очень бы укрепило.
Осенью выходит фр<анцузская> «Ист<ория> Люб<овная>»: на днях запросили о «Лете Госп<однем>» (кто?!.. дочь Л. Чернова (!) m-me <Рауо>). Хочет... — с иллюстр<ациями>!!! (?). Чушь какая. Увидим. На днях поговорим. Через два-три дня вышлю Вам перв<ые> 10 очерк<ов> «Л<ета> Г<осподня>» 2-й ч<асти>.
Горячо обнимаю. Сердечный привет Наталии Николаевне. В натуре, О<льга> А<лександровна> оставила во мне еще более глубокое, чем в письмах. Оч<ень> многогранная и много-ликая... — сложнейшая душа. Не постигаю: как все это совмещается с... голландским.
Ваш, благодарный, Ив. Шмелев.
409
И. А. Ильин — И. С. Шмелеву <10.VII.1946>
Дорогой друг Иван Сергеевич!
Получил Вашу французскую деточку (Les voies céléstes), а сегодня пришло «Лето Господне». Спасибо! Радуюсь предстоящему чтению. Не откликнулся на книгу, потому что как раз бурно и загадочно захворала Наталия Николаевна. Врач растерялся и потом только другой сказал мне, что три дня была опасность для жизни. Теперь выхаживаю ее третью неделю, кормлю каждые два часа, подучился готовить и сам очень утомлен. День ото дня, потрясенный катастрофою, организм понемножечку крепнет, слава Богу! Пока только это. Предстоит сальто.
Обнимаю Вас.
1946. VII. 10.
Ваш ИАИ.
410
И. С. Шмелев — И. А. Ильину <11.VII.1946>
11. 7. 46.
Дорогой Иван Александрович,
«Ныне отпущаеши...» — кажется, недуг отпускает меня, легче сжимание над правым глазом и покраснение оного! Прихожу в форму-норму? О, сколь был испытан, с ночи на Св. День! Знаю, что это козни дьявола: надо ему было, чтобы я был скован и не мог бы руководить О<льгой> А<лександровной> в ее посещение Парижа. Она очень задергалась, слишком приставали люди, тормошили, а она натура порывистая, «увлекательная», на — часто — «коротких эмоциях»… — насиделась в голландском болоте, как собачка в конурке, выпустили ее, она и пошла по луговинке кругами, высуня язык, «впопыхах» все... и мало я смог поведать ей «тайн и приемов» творческих, в слове, — а у ней дарование бесспорное! — из всего того, что сам нашел за мою многолетнюю работу, учась и находя. Ни один учебник сего дать не может, познается это личным разбором образцов, примерами. Как она теперь жалеет!.. Все за эти пять недель делалось бессистемно, в «разбеге глаз». Ее присутствие дало мне немало светлых минут, особенно поездка на могилку моей Святой. Кое-что и почитал ей, из ей неизвестного. «Лик скрытый» произвел сильнейшее впечатление... и — «Марево». Помню, — читал в тесном кружке, — скованность слушателей и — слезы...