[На полях: ] Я — в «норме» — и никаких болей!
Очень есть хочу, — пирую — курицу прислали.
И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной
26. XI.41
3 ч. дня
Видишь, Олечек, я хочу тебе переслать по возможности все «тона» Guerlain’a, чтобы ты могла выбрать для себя лучшее, — ты, капризна. Есть у них: coque d’or, sous le vent. Vega. Vol de nuit. Jasmin. Shalimar. Djedi. L’heure bleu (есть уже у меня), Zin. Mitsouko. Jicxy. Pois de senteur (должно быть хорош, я очень — люблю душистый горошек) Cour de Russie (вот чертовщина!), да м. б. это о «[1 cл. нрзб.] коже русской» — Lavande! Violette. Muguet (есть уже) и Apres l’ondie — посылаю сегодня, да еще не знаю — пойдет ли. Мне недавно Cheff de bureau de Post[87] говорил — можно. Мед (посылаю) такой же ароматичный, сладкий, как чьи-то губки. Погода мутная, но мне светло, я, оказывается, барометр хороший. Тютчева — [редкость] добыл тебе, едва нашел, — да еще в переплете. Пошлет магазин на днях. Я помечу крестиками стихи, связанные с любовью к Денисовой. Но трудно все установить, есть безвестные. Целую глазки. Твой И. Ш.
[На полях: ] Ласточка, пиши!
Я себя знаю: сейчас я могу писать — дрожу, и — любить.
Очень хочу писать роман. О, как люблю! Все ярче. Готов..!
О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву
26. XI.41
Ванечка, родной мой, солнышко ясное, — я так страдаю. Болен ты? Сердишься? Писем от тебя нет. Я изнемогаю, — именно изнемогаю. Могла бы написать: «умираю», но… я все еще «живу»… т. е. «дышу и двигаюсь». Да, «живу»! Пишу открытку, чтобы ты сразу мог увидеть, что сможешь (м. б.?) сам прочесть.
Остальные письма не утрудят тебя, — их можешь дать прочесть! Как это ужасно — не мочь тебе и писать, когда же ты сам сможешь читать???? Ванечка, ты сердился на меня (за что?). Прости, прости меня за _в_с_е, чего и не знаю. Я тебя никогда не хочу обидеть! Я же не могу этого! Как я тебя целую, крещу, люблю. Молиться не могу. Я вся — тревога. Вчера в 11 ч. ты тосковал? Я — ужасно!
Твоя Оля
И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной
27. XI.41
2 ч. дня
Ольгунка, будь покойна, я совсем здоров. Не — [хотел][88] писать о глазе, — как проскочило?! Все прошло. Напишу подробней. Получил письма 20.XI и от 21.XI132 — о твоей муке-свадьбе. Ножки твои целую, — поверь, я не могу мучить тебя! Так любить — и мучить! Получила ли письмо, где говорю, что ты — «от Церкви»? О — твоем роде, о тебе, созданной веками? И еще — о «Восточном мотиве», — просил тебя пробовать писать? И еще — о 1-й главе «Путей Небесных», — рассказывал тебе содержание. Все напиши, я не знаю, какие письма получила. Да, 15-го ты тревожилась о моем здоровье. Ясновидица! Ты будешь радостна от exprès 26-го XI133. 25-го и 26-го я был — весь в тебе, в неизъяснимой нежности! Я совсем здоров. О болезни глаза (еще в Москве) — напишу, как мучился. А все эти дни — 4–5 дней, — просто от легкого ушиба о дверь в темноте. Без доктора (глазного) обошелся, не застал его, и — прошло. Моему д-ру Серову писать не надо. Он знает, что я _в_е_с_ь_ — _т_в_о_й. Но он — нем, могила! На мои «недуги» — только улыбается. Я перед ним — не мог таиться: так _н_а_д_о. Не воображай ужасов. Письмо все скажет, — все мои планы. Скажи, м. б., ты «Жасмин» Geurlain — хочешь? Пока прыскайся «ливнем», послан. И ешь мед, сладкий, как твои губенки. Ах, Оль моя!.. Сегодня еще пишу. Целую. Алеша Квартиров м. б. устроит тебе портрет.
Твой весь Ваня. Люблю, пусть [безнадежно]. Послал на Сережу, вчера. Посылку и письмо.
О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву
27. XI.41
Дорогой Ивана Сергеевич!
От Вас нет ни строчки. Я очень тревожусь и боюсь, что это Ваша болезнь мешает Вам писать…
Столько всяких дум об этом! Как, верно, Вы страдаете. Ужасно, что ни читать, ни писать Вам нельзя.
Умоляю Вас, ради Бога, попросите какую-нибудь добрую душу, кто прочтет Вам мои письма, — черкнуть и мне пару строк, хоть только о том, как Вы себя чувствуете. Был ли доктор? Что определил? До-лго (?) ли это будет? И что Вам можно, и что нельзя? Свет переносите? Или все еще потемки? Иван Сергеевич, Вы же хорошо можете себе представить, как это меня волнует… Дайте же кому-нибудь известить меня! Я не знаю никого, к кому бы могла обратиться… Только случайно знаю имя Вашего друга-доктора… Гааз?134 У меня есть одна приятельница в Париже, милая. Я попрошу ее узнать мне адрес доктора и напишу ему. Или м. б. проф. Карташева? Он помнит, наверное, еще хорошо моего дядю135, своего сослуживца в Синоде и друга. Если я еще несколько дней ничего от Вас не услышу, то буду искать этих людей. Боюсь только, что эта дама не уехала ли уже из Парижа, — она вчера как раз писала об этом.