- Все! Теперь не скажу…
- Ну ладно, пошутить нельзя? От кого письмо-то?
- Из Америки! - крикнул Пушкарев, пятнисто краснея.
- Во дает! - покрутил головой Гродненский. - Ври, да не завирайся.
- Да… не смешно, - хмыкнул Коробов.
- Ну как хотите! - отошел от них Пушкарев, и было что-то диковатое в его взгляде.
А вот и звонок. В дверь начинают так барабанить, что наивный человек может подумать, будто массам не терпится овладевать знаниями. Стул с дверной ручки упал от сотрясения, и шестиклассники ввалились на урок английского.
3.
После болезни и обидного директорского решения Виолетта Львовна смотрит на 6-й "Б" сквозь дымку разлуки, словно ей проводы предстоят, а не урок. Нужно быть сильной! Людям кажется, что она разваливается на части, так нет же! И блестят ее глаза, сохранившие на седьмом десятке изначальную детскую голубизну, и осанка у нее торжественно-прямая, и кофточка под жакетом белее первого снега. Подозревают ли дети о том, что происходит с ней, слышат ли что-то щемящее в звонкости ее голоса? Не должны!
- I am very glad to see you again. Good afternoon, sit down, my friends! 1)
Все садятся, кроме Забелиной Ани, с виду эталонной отличницы: воротничок, банты, косички…
- Виолетта Львовна, - говорит она улыбаясь. - How do you feel?2)
- I am quit well, thank you. 3)
- Я как староста от имени всех поздравляю вас с выздоровлением… вот. И не болейте больше.
- I`ll try, my dear, I`ll try…4) - "Англичанка" заметно растрогана. - Скажу откровенно: я скучала, мне не хватало вас… Правда, мне скрасили эти дни чеховские письма - это ни с чем не сравнимое чтение! Ох, друзья мои, растите скорей - вас ждет такое умное, такое грустное наслаждение, как Чехов… Вам можно позавидовать!
Кто-то захихикал. Сколько раз смех был ответом на эти ее "лирические отступления" и сколько раз она давала себе зарок воздерживаться от них! Она прощает им этот смех, вырастут - поймут…
- Но к делу, к делу! - сама себя заторопила Виолетта Львовна. - До моей болезни мы с вами взяли одну тему… Впрочем, нет! Тарасюк Гриша!
Встал приземистый мальчик угрюмого вида.
- Помнишь наш уговор? Если английского для кого-то не было, - для тебя он был, не правда ли? Вон сколько у тебя точек в журнале, и под каждой подразумевается двойка. Итак, устный рассказик на любую из пройденных тем - прошу.
Тарасюк неторопливо пошел к доске, вздохнул, сказал: "Май Сандэу" - и стал складывать слова в предложения так, будто египетскую пирамиду воздвигал из каменных глыб. Пока он ужасает Виолетту Львовну своим произношением, - познакомимся получше с 6-м "Б".
Вот близнецы Козловские - смуглые, худенькие, неотличимо похожие. Они заняты марками: отобрали несколько штук из жестяной коробки, завернули в листок бумаги, и Коля Козловский надписывает: "Коробову. Теперь мы в расчете?".
А Коробов только что получил другое послание - фотографию из фильма "Мужчина и женщина": Анук Эме с Трентиньяном.
- От кого это? - взволнованно любопытствует Гродненский.
Вместо ответа Андрей переводит взгляд на потупившуюся старосту класса.
- От Аньки Забелиной? Она что, в тебя втрескалась?
- А ты не знал? - улыбается Андрюша.
…А вот другая пара - Галя Мартынцева и Тамара Петрова. Они в близких, но трудных отношениях. Их дружба основана, видимо, на притяжении противоположностей - начиная с внешности. Галка - с косичками, в добротных "мальчиковых" туфлях и школьной форме, а Тамарины узорные чулки, короткая юбчонка, болтающиеся по плечам светлые волосы бросают вызов уставному педантизму, а заодно и подруге.
- У тебя те задачки при себе? Ну, где дроби простые и десятичные свалены в одну кучу? - спрашивает Тамара.
- Сейчас посмотрю… - Галка с готовностью достала тетрадь, - А ты не решила? Могла ж позвонить… Гляди, это легче легкого!
- Да нет, я не - для себя, Можно?
- Пожалуйста, - Галка передает ей тетрадь, - А для кого?
Но подруга молча берет тетрадь, выжидает момент, когда внимание Виолетты Львовны целиком отдано произношению Тарасюка, затем переходит к блондинке из другого ряда, о чем-то говорит с ней тихонько и оставляет ей Галкину собственность.
- А почему Родионова сама не попросит? - спрашивает Галка, когда Тамара вернулась. - Как странно…
- Ничего не странно. Ты еще не знаешь, какая она гордая.
В громком шепоте Галки - возмущение:
- А гордая - тогда сама пускай делает, а не сдувает!
- И чего ты такая принципиальная? Если она не успела, если ее вообще два дня в городе не было?
Виолетта Львовна стучит карандашом, чтобы пресечь разговоры и смотрит на Тарасюка, который намертво замолчал и стоит угрюмый, с капельками пота на переносице.
- That`s enough… You may sit down. You've done your best, I see…5)
Она наклоняется с улыбкой сострадания над журналом.
- Внимание, друзья! До моей болезни мы с вами взяли одну тему, но не успели раскрыть. Называлась она, вы помните: "А letter to my foreign friend" - "Письмо к моему зарубежному другу". Запишем.
Пока она пишет на доске наивным каллиграфическим почерком, вернемся к девочкам.
- А где это она была… не в городе? - выспрашивает Галка.
- В Рузе. Ну, знаешь, где артисты живут, композиторы… Там коттедж в ихнем распоряжении.
- А ее папа, что ли, композитор? Или артист?
- Нет, папа у нее обыкновенный. У нее мама всех знает.
- Как это - всех знает?
- Ну, не имею понятия. Просто всех знает. Интересная женщина.
Галка примолкла: это надо обдумать.
- Поймите, как это важно, - говорила Виолетта Львовна, - уметь написать грамотное письмо за рубеж. Чтобы там сказали: как умны и культурны советские дети! Как хорошо они излагают свои мысли!… Каждая ошибка в таком письме поставит в неудобное положение не только вас, но и… Гродненский, stop talking, please!…6) но и вашу школу, ваших педагогов и так далее. В такой корреспонденции мы защищаем честь и достоинство - да-да! - достоинство и честь нашей страны и ее молодого поколения!
В душе Виолетты Львовны жил пафос. Жил и требовал выхода.
- Do you understand me?7)
- Yes, I do 8) - сказал Андрюша Коробов. - Если мы чего не так напишем, может начаться война!
- It's not fun 9), Коробов! Война - это не повод для шуток, это огромное несчастье… Все записали тему?
И тут Гродненский, ухмыляясь, объявил:
- А Пушкарев получил письмо из Америки!
Класс очень развеселился, а Леня Пушкарев судорожным жестом убрал с парты белый прямоугольник письма, не дававший ему покоя все это время.
- Из Америки? Это интересно… - Виолетта Львовна слегка растерялась. - О чем же тебе пишут? Не секрет?
- Секрет! - выкрикнул Леня. - В том-то и дело… - Он свирепо глянул на Гродненского. - Может, я вообще ничего не получал?!
- А что спрятал?
- Оно личного характера? - вмешалась Виолетта Львовна.
- Общественного. Самого общественного характера!