Новые армии, как правило, были не только регулярными, но и более многочисленными, а также почти наверняка в них было больше обычных людей, чем в прежних воинствах. Резерв «талантов» на социальном дне попросту недостаточно велик для того, чтобы укомплектовать большую армию. Кроме того, все больший акцент на муштре, дисциплине и жесткой подготовке, вероятно, снижал привлекательность военной службы для головорезов и преступников. А поскольку для вооруженных сил требовались опытные или по меньшей мере обучаемые новобранцы, многие преступники и другие сомнительные личности, действительно попадавшие в такие армии, довольно скоро увольнялись или же получали такие задачи, при исполнении которых они могли минимально навредить боевой эффективности. Те, кто мастерски муштровал новобранцев, вне всякого сомнения, осознавали, что с помощью тех или иных методов (преимущественно насильственных) они способны превратить отдельных головорезов в эффективных и дисциплинированных солдат. Однако это требовало немалых времени и усилий, и терпимость к дебоширам со временем, похоже, снижалась.
Поддержку описанному процессу, несомненно, оказывали экономические факторы. Солдаты все больше получали прямую оплату – деньгами, а не косвенную – в виде возможности пограбить. Кроме того, по мере укрупнения армий становилось сложнее или даже невозможно решать вопрос с их постоем за счет мирного населения (зачастую недовольного этим), поэтому для армий требовалось обеспечивать дорогостоящую инфраструктуру расквартирования[76]. С некомпетентным солдатом или наемником, вероятно, можно смириться куда легче в том случае, когда он, по сути, работает за комиссионное вознаграждение, нежели когда ему нужно платить и предоставлять ему крышу над головой за счет текущих доходов. Прусский король Фридрих Великий в XVIII веке считал, что командиры должны проявлять огромную заботу о благополучии солдат. Но даже несмотря на это, он настаивал на «необходимости всегда добиваться от солдат безукоризненной дисциплины», чтобы они «боялись офицеров больше, чем любых опасностей, которые их поджидают». Фридрих почитал твердую руку и суровость, поскольку многих солдат «можно держать в подчинении лишь страхом». Отчасти подобные подходы проистекали из наблюдения Фридриха, что его армии, как и войска других европейских государств, преимущественно состояли из «низов общества – бездельников, распутников, дебоширов, бунтовщиков, не почитающих родителей сыновей и прочей подобной публики». В следующем столетии аналогичных взглядов придерживался самый прославленный британский полководец – герцог Веллингтон. Хотя он считал «удивительным» тот факт, что жесткая дисциплина привела к впечатляющим достижениям его солдат, Веллингтон видел в них «земное отребье – отъявленное земное отребье»: «все они пришли в армию ради выпивки – это очевидный факт, – сугубо ради выпивки»[77].
Однако ко времени Веллингтона появлению в рядах вооруженных сил все большей доли обычных людей уже способствовал институт призыва, функционирование которого способно обеспечить лишь эффективное государство. В этом отношении Веллингтон был впечатлен войсками своего главного противника, с одобрением отмечая, что «французская система призыва справедливым образом сводит воедино представителей всех классов»[78].
Определенное воздействие на этот процесс могло оказать и постепенное возникновение каторги как стандартной практики длительного помещения преступников под стражу. До этого делалась ставка на гораздо более дешевые, но, вероятно, менее эффективные методы наказаний. Изгнание или высылка, когда к подобным решениям прибегают все, просто сбивают преступников в группы (если властям не удается изыскать возможности, чтобы отправить их в какое-нибудь удаленное место наподобие Австралии). Убийство или смертная казнь ненадежны, поскольку у человека, которого преследует закон, появляются все стимулы давать смертельный отпор и ни в коем случае не сдаваться без боя, даже несмотря на то что судьям зачастую не удавалось выносить серьезные приговоры за сравнительно мелкие правонарушения. Телесные наказания позволяют оправившемуся, а заодно и озлобленному преступнику после освобождения взяться за старое. Штрафы целесообразно налагать лишь за нетяжкие преступления и на тех, кто в состоянии их заплатить. Основным субъектом преступления, как и войны, выступают молодые мужчины, и хотя что-либо сделать с их молодостью не представлялось возможным, все более популярной формой наказания становилась отправка их под стражу до тех пор, пока они не выйдут из этого возраста. Эта мера изолировала преступников не только от потенциальных жертв (за исключением их товарищей по заключению), но и от военной службы.