Эти находки, по-видимому, дают нам изделия, появившиеся в результате той же последовательности иранских вторжений начала 1-го тысячелетия, которыми мы объяснили определенную эволюцию в Луристане. Следы новых поселенцев с их развитой техникой обработки металлов и серой или черной лощеной керамикой, имитирующей металлические формы, в частности бутыли и кувшины с носиками, можно теперь обнаружить не только в Тепе-Гияне, Тепе-Сиалке и Луристане на юге Ирана, но и в местах новых раскопок у Каспийского моря: в Хюлле Хурвине в провинции Казвин, Геой-Тепе в Азербайджане и в Хасанлу, юго-западнее озера Урмия, рядом с Сольдузом.
Ремесла, исконно присущие этим народам, как и ремесла Луристана, все больше подвергались ассирийскому влиянию, пока не оказались поглощенными им окончательно. О перемещениях и распространении этих племен сказать можно немного, но не вызывает сомнения, что из этого богатого и подвижного культурного окружения в VIII в. до н. э. выкристаллизовались искусство и цивилизация Мидии.
Обедненный стратиграфической[2] и исторической информацией, этот период, однако, богат кладами. Один из наиболее интересных памятников религиозной иконографии, обнаруженный на древнем Ближнем Востоке за последние годы, – золотая чаша из Хасанлу (персидский Курдистан). Раскопанная в 1956–1958 гг. сотрудником Пенсильванского университета Р. Дайсоном, эта древняя крепость-холм, видимо, была заселена с начала 3-го тысячелетия до н. э. Но самые интересные находки принадлежат более позднему периоду 1000 – 750 гг. до н. э., когда Хасанлу была важным центром территории народа, названного в ассирийских надписях маннаями. Земля Манна лежала в горном районе восточнее Сулеймании.
В юго-западной части крепости Хасанлу внезапный пожар уничтожил строения предпоследней фазы существования города, характеризуемой главным образом серыми лощеными керамическими сосудами северного типа с носиками. Среди руин разрушенных двухэтажных строений были найдены металлические изделия и глазурованные изразцы того же типа, который употреблялся в ассирийских дворцах в IX в. до н. э. В одной из комнат обломки строения рухнули на трех солдат, пытавшихся бежать с награбленной добычей. Предводитель группы держал железный меч с инкрустированной золотом рукояткой, второй солдат – бронзовый скипетр, третий нес золотую чашу, выскользнувшую из его рук, когда он упал на землю под горящими балками.
Виновные в этом преступлении, так драматически раскрытом при помощи лопат, несомненно, были урартами, чья цивилизация в последние годы оставалась предметом многих исследований и открытий. В районе Хасанлу были обнаружены две каменные надписи урартского происхождения. Первую, стелу из Кел-и-Шин, воздвигли царь Урарту Ишпуини и его сын Менуа (815–807 гг. до н. э.), вторая, из Таш-Тепе, в 80 километрах восточнее Хасанлу, прославляла завоевание государства Манна царем Урарту Менуа II (804–790 гг. до н. э.). Таким образом, очень вероятно, что дата смерти солдат-мародеров приходится на период где-то между 815-м и 790 г.; это хорошо соответствует результатам анализа материала из «могилы» грабителей по изотопу углерода.
Золотая чаша бесспорно изготовлена в Иране, ее украшенный плетеным узором край и сюжеты на стенках демонстрируют иранскую технику изображения животных и нанесения орнамента. Облики и одежда людей на чаше близки к амлашскому и луристанскому типам. Дополнительные подтверждения местного изготовления чаши предоставляют талышские мечи, которые можно видеть под одной из колесниц на верхнем украшающем ее фризе.
На верхнем фризе также изображены три хурритских бога на колесницах, запряженных быками и мулами, и эта картина напоминает о богах погоды на хурито-митаннских цилиндрических печатях конца 2-го тысячелетия из Сирии и Юго-Восточной Турции. Мисс Порада и другие исследователи высказали предположение, что явно несвязанные темы, занимающие пространство ниже опоясывающего чашу фриза с богами погоды, иллюстрируют некоторую хурритскую мифологическую историю, возможно миф об Улликуммише. Особое внимание следует обратить на тесную связь с техникой выполнения кубков из Амлаша и Марлика. Высокий серебряный кубок с наложенными фигурами из электрума из того же сгоревшего здания в Хасанлу имеет нижний фриз с животными в стиле Марлика и по краю – батальную сцену с пехотинцами и колесничими, пророчески изображающую бедствия, которые послужат концом Хасанлу (см. рис. 11 г). Своим видом эти воины напоминают фигуры на чаше. Узкие их головы перевязаны лентами, длинные волосы закрывают весь затылок.