Дибич записал в «Журнале»: «Главные силы находятся в Расицах, резерв в Бабах, отряд Гельфрейха в Покаевцах, пехота Кульнева и Балка на Дриссе возле Волынцев. В полдень генерал Кульнев перешёл Дриссу с кавалерией, к которой присоединилась кавалерия генерала Балка, и выдвинулся, чтобы выслать разведки: отряды пехоты разместились в Зябках и Соколках… В 4 часа противник, который продвигался с этой стороны, начал сбивать наши партии. Завязался бой у Филиповой, в пяти верстах впереди Волынцев между тремя французскими полками (8-й польский уланский и 7-й и 20-й конно-егерские) и четырьмя эскадронами Гродненских гусар, эскадроном гвардейских гусар и казачьим полком Платова 4-го. Было проведено несколько атак с той и с другой стороны до того момента, когда ночь положила конец бою. Потери неприятеля были гораздо значительнее наших; он потерял 167 пленных, из которых трое офицеров. Эти пленные единогласно заявили, что две дивизии корпуса Удино находятся в Белом и что кавалерия, которая сражалась в течение дня, была послана на рекогносцировку, чтобы прикрыть третью дивизию под командой генерала Меряя, которая должна провести ночь у Лозовки. Офицер главного штаба, захваченный одним патрулём, подтвердил эти заявления и прибавил, что Удино и Макдональд, как кажется, проводят согласованное наступление к Себежу и Люцину. Все рапорты патрулей сообщают о присутствии Удино в Белом».
Иллюстрация 1: Генерал Ш.-Л. Гранжан (1768–1828)
Упомянутый «квартирмейстерской части офицер… сказывал и показывал записку генерал-майору князю Репнину, что в Белом собирается весь корпус Удино»; там уже находятся две дивизии и ожидают третью, чтобы двинуться к Себежу.[54] Отсюда Витгенштейн заключил, будто «предложено у них, сим корпусом и другим Макдональдовым отрезать тем от Пскова и соединиться им вместе».[55] Отряд Балка и Репнина обнаружил у Дисны отряд неприятельской пехоты, часть его побил, взял в плен 5 офицеров и 70 нижних чинов, «а прочих прогнал в укрепления». По словам Удино, «на Себежской дороге 5-я бригада лёгкой кавалерии повстречала два эскадрона Рижских драгун, которые генерал Кастекс атаковал и взял несколько пленных».
Был получен рапорт Гамена, который дал знать, что корпус Макдональда собирается у Якобштадта, где закончен мост, что неприятельские войска на правом берегу Двины усиливаются и движутся к Динабургу, что он оставил в этом городе только Сводный гусарский полк майора Бедряги, который должен связываться с постами, размещёнными вдоль Двины. Витгенштейн предписал Гамену продолжить отступление как можно медленнее и использовать каждое дефиле, чтобы задержать движение неприятеля, по своему выбору занять укреплённую позицию и попытаться любой ценой задержать противника на несколько дней.[56]
6-й корпус добрался до Бочейково. Сен-Сир «с прискорбием» сообщил Бертье, что «болезни постоянно поражают армейский корпус всё более и более. 20-я дивизия… сократилась сегодня до 6.000. 19-я дивизия понесла ещё большие потери. Согласно рапорту, который я получил в этот момент от генерала графа Вреде, его дивизия оставила позади на марше в этот день 465 человек, которые были поражены кровотечением (hemorrhagie), вследствие которого они стали не в состоянии двигаться. Я был вынужден оставить ещё в Ушачи 1.075 больных». Все баварские мемуаристы отмечали, что во время форсированных маршей от Вильно, особенно при прохождении через болотистую местность от Свиды до Кубличей, в войсках в ужасающей прогрессии распространились болезни, особенно диарея. Поэтому, когда они 28 июля достигли Бешенковичей, корпус сократился вдвое, и под ружьём осталось всего 9.898 чел.[57]
***
Макдональд сообщил Бертье, что его подчинённые продолжают «заготовлять все средства для наведения моста на плотах, который, согласно рекогносцировкам, можно навести благоприятным образом в двух милях от этого города [Кройцбурга]. Но это может продвигаться лишь медленно, так как инструменты и рабочие руки отсутствуют совсем. Бригада 7-й дивизии, которая находится на дороге в Динабург, подверглась огню из этого города… Несмотря на все мои старания, мне невозможно обеспечить себя достоверными разведывательными данными о силах противника в Риге и Динабурге; ни один разведчик не может туда проникнуть. Мы можем судить, что там находится многочисленная кавалерия; уверяют даже, но я не могу гарантировать, что сильная партия из нескольких эскадронов побеспокоила левый берег в стороне Браслава. Я прошу Ваше сиятельство попросить Его Величество выслать мне подкрепление из кавалерии и пехоты в достаточном количестве, чтобы вести кампанию на правом берегу, наблюдать за Динабургом на обоих берегах и удерживать Ригу на левом берегу». Как язвительно заметил по этому поводу Фабри, маршал не имел даже точных сведений о силах противника, но продолжал просить подкреплений.
54
Антоновский пишет, что в тот день произошло «небольшое дело» между русской и неприятельской кавалерией, в котором были взяты в плен 3 офицера и 200 рядовых. «Когда пленных французских офицеров привели к генералу Кульневу, он весьма ласково с ними обошелся и, между тем, распрашивал о разных предметах. Французы на первый раз показали себя довольно гордыми и упрямыми, так что на все сделанные им вопросы удовлетворительно не отвечали». Генерал напоил их чаем с ромом и мёдом, после чего французы стали «смелее, развязнее и даже словоохотливы», их «нечувствительно и незаметно склонили вскользь к военным делам», так что, не заметив подвоха, они заявили, что Удино вовсе не топчется перед Двиной, а «сделал прекрасную диверсию и давно на этой стороне Двины; он перешёл ее в Полоцке, и нынешний день его квартира будет в местечке Клястицах, а здесь в Волынцах против вас самая малая часть кавалерии, только для близиру», а «бывший между пленными колонновожатый в доказательство всего того показал и маршрут; из чего открылось движение французских войск и число их» (Харкевич. III. 54–56).
55
Все отечественные авторы слепо повторяли это нереальное предположение Витгенштейна, а Тарле ещё и «творчески развил» эту фантазию. Он писал, будто Удино, «согласно уговору с Макдональдом», собирался «обойти Витгенштейна с севера и, отбросив его к югу, т. е. к левому флангу центральной наполеоновской армии, уничтожить весь витгенштейновский корпус и открыть себе дорогу на Петербург» (Михайловский-Данилевский. 140; Бантыш-Каменский. IV. 7; Тарле Е. Нашествие Наполеона на Россию. М., 1938. С. 65; Отечественная война. Энциклопедия. 346; Шишов. 147).
56
Fabiy. II. 288, 346; IV. Annexe. 24–25; Trefcon. 94; Marco de Saint-Hilaire. 214; Kukiel. II. 43; ВУА. XIV. 216; XV. 152-53, 160-61; Бутурлин. I. 327; Богданович. I. 350; Поликарпов. 185- 86. 28 июля 2 испанских офицера и несколько солдат добровольно перешли к русским. Офицеры выбрали из числа рядовых “одного гишпанца и другого португальца порасторопнее”, которые были отправлены “назад к неприятелю с словесным наставлением, чтобы укорить прочих товарищей, что все кои перейдут к нам, будут хорошо содержимы и немедленно отправлены в свое отечество” (ВУА. XIV. 162).
57
Fabry. II. 288-89; Hofreiter. 27; Saint-Cyr. III. 52; Gruber. 17; Sauzey. V. 217–18; Vangerow H.H. Kriegsgefangenschaft anno 1812/13 in Rueland. Erlebnisse des Regensburger Oberlieutenant Johann Baptiste Nagel // Regensburger Almanach. Bd. 26. 1993. S. 250. По словам Деруа, корпус прибыл в Бешенковичи 29 июля и оставался там до 5 августа (Fabry. III. 215).