5/17 августа
Итак, утром русские авангарды вышли из двух дефиле на равнину.[145] Гельфрейх занял возвышенность у Присменицы, Властов продвинулся на опушку Громевского леса. Фабри выразил недоумение, почему Удино не стал удерживать Присменицу, откуда мог свободно обстреливать артиллерией выходы из леса, до которых было меньше километра, и тем самым затруднить русским развёртывание войск. Он забыл, что на военном совете «было единогласно решено, что позиция, занятая днём, была рискованной; поэтому решили утром занять другую позицию». При взгляде на карту видно, что позади Присменицы находятся овраги и цепь озёр возле Спаса. Поэтому, видимо, и решили прикрыться этими водоёмами, а также несколько сократить общую протяжённость фронта, поскольку часть войск была отведена на левый берег Двины, и встать под прикрытие 12-фунтовых пушек, расположенных на земляных валах. Кроме того, для защиты Полоцка теперь следовало занять и левый берег Полоты.
По словам Пиля, «приготовления были закончены в 5 часов утра. Маршал сел на лошадь и направился на земляные валы, чтобы в целом судить о своих диспозициях и быть готовым парировать события. Повсюду канониры находились у своих орудий с зажжёнными фитилями. В 6 часов утра казаки дебушировали из леса и рассыпались по равнине; по ним выстрелили со всего размаха, тем не менее, они продолжили выдвигаться и приблизились к маленькой часовне; но, подойдя к подошве холма, они были встречены оживлённым огнём двух рядов, который внёс беспорядок в их муравейник. Несколько минут спустя, глубокие массы пехоты дебушировали в свою очередь; это была армия Витгенштейна, которая развернулась на равнине и выстроилась в боевой порядок».
Князь Сибирский «поутру в 7 часов вступил в сражение с вверенной ему бригадою, действуя на правый фланг неприятельский». По словам Дибича, «генерал Берг выдвинулся тогда с остальной пехотой первой линии главных сил и построился в батальонные колонны, имея свой правый фланг впереди ручья, который находился между городом и дефиле. Бой уже мало-помалу завязался, когда на поле боя прибыл граф Витгенштейн». После осмотра позиции неприятеля Витгенштейн решил не атаковать его левый фланг, который был прикрыт огнём французских батарей, способным поражать тылы атакующих.[146] Сначала он задался целью захватить Спас.
В первой линии на правом фланге между Дрисской и Себежской дорогами развернулись 23-й, 25-й и. 26- й егерские полки, запасный эскадрон Лейб-драгунского полка и 6 орудий 28-й батарейной роты; в центре, между Себежской дорогой и Присменицей находились Калужский, Севский и 1-й Сводный пехотные полки (8 батальонов), запасный эскадрон Лейб-гусарского полка и 9 орудий 1-й конной роты, 5-я батарейная и 9-й лёгкая роты; на левом фланге 1-й линии от Присменицы до р. Полоты находились Пермский и Могилевский полки, 6 орудий 28-й батарейной роты, 26-я лёгкая рота и авангард Властова (24-й егерский полк, 1-й и 2-й сводно-гренадерские батальоны 5-й дивизии, 4 эскадрона Гродненского гусарского полка и запасный эскадрон Лейб-уланского полка), который протянулся до Невельской дороги. Вторая линия генерала Сазонова состояла из 14-й дивизии (Тульский, Навагинский, Тенгинский, Эстляндский полки), запасного батальона 11-го егерского полка, 4 эскадронов Гродненского гусарского полка, казачьего полка Платова 4-го и 42 орудий 14-й и 28-й батарейных, 10-й лёгкой и 3-й конной рот. Резерв под командой Каховского, состоявший из 9 запасных и сводно-гренадерских (14-й дивизии) батальонов с частью Ямбургского и Рижского драгунских полков, находился у д. Ропно, возле церкви.[147]
«Для лучшего же расположения левого фланга, — писал Витгенштейн, — предписал я князю Яшвилю принять команду над обоими авангардами, приказать полковнику Властову занять часть фольварка Спаса, по нашей стороне небольшого ручья протекающего оный фольварок». Властов пишет: «Я приблизился к названной мызе, когда был встречен неприятельской пехотой и кавалерией, но после некоторого сопротивления эта пехота отошла и заняла мызу. Названная кавалерия устремилась сначала вперёд, но два эскадрона Гродненских гусар под командой капитана Нобеля немедленно атаковали и вынудили её отойти; после этого эта кавалерия больше не появлялась против меня в течение дня».[148] Русские ввели в дело свои пушки, постепенно увеличив их число до десяти. Примерно в 7 ½ часов Яшвиль велел батарее из 10 орудий обстрелять мызу Спас, или Спасский монастырь. Эта канонада становилась всё губительнее.
Б.Б. Гельфрейх (1776–1843)
145
Ещё Фабри заметил, что нет ни одного французского рапорта об этом сражении. Учитывая непростой характер Сен-Сира, можно предположить, что дивизионеры 2-го корпуса не подали ему рапортов, а направили их Удино в Вильно, где они и пропали. В любом случае, историки имеют в распоряжении только русские и баварские донесения, что неизбежно приводит к «неравномерному» описанию сражения, поскольку действия союзников в центре и на южном крыле обычно излагаются только на основании мемуаров Сен-Сира. К тому же, баварские рапорты в 3 раза превосходят по объёму русские документы этого типа! Да и мемуаров баварские воины оставили гораздо больше других, вместе взятых, причём далеко не все из них ещё опубликованы. Поэтому немудрено, что в детальном описании сражения volens nolens будут превалировать сведения о действиях баварский войск. Как тут не помянуть добрым словом знаменитую немецкую педантичность. Какому русскому или французскому генералу пришло бы в голову писать донесение о сражении, в котором они были ранены? А вот Деруа и Зибайн, даже находясь на смертном одре, продиктовали донесения своему королю! Самые детальные описания сражения принадлежат Фёльдерндорфу, Богдановичу (по 18 ½ стр.) и Хайльману (21 ½ стр.). Мы не говорим здесь о капитальном труде Фабри, ибо его главной и незабвенной заслугой перед наукой была публикация документов, а не систематическое описание хода боевых действий.
146
Возможно, что на это его решение оказал влияние случай, в официальных реляциях не зафиксированный, но упомянутый Антоновским. Он пишет, что ранним утром, когда туман ещё «стлался по земле и скрыл наше движение от неприятеля и его от нас», Гельфрейх, полагая, что противник оставил город и «отправляя Гродненского гусарского полка подполковника Силина с конным отрядом для открытия неприятеля, между прочих приказаний просил Силина в Полоцке очистить для него квартиру и на завтрак приготовить кофию. С тем Силин отправился, имея в своем отряде эскадрон гусар и сотню казаков». В густом тумане отряд «поравнялся с редутом, бывшим недалеко от дороги в стороне», откуда французы «угостили столь смелых и оплошных посетителей» ядрами и картечью. В результате кавалерия, «не ожидав этого приема, стремглав неслась нам встречу, а пехота, видев участь кавалерии, возвратилась вспять, и остановилась на прежнем месте ночлега». Полковник Рот «с ироническою насмешкою спросил: “Каков в Полоцке кофий?”. Силин понял и отвечал Роту: “Хорош”». Д’Альбиньяк упоминал о наличии на равнине перед городом «остатков старых редутов, построенных шведами Карла XII” (Харкевич. III. 106-07; Sauzey. V. 393).
147
Fabiy. IV. 557-60; IV. Annexe. 52; Saint-Cyr. III. 70; Pils. 123; Heilmann. 215; Бутурлин. I. 358; Богданович. I. 389-90; Поликарпов. 324.
148
Фабри считал, что этой атаки быть не могло, так как баварская кавалерия была отослана к 4-му армейскому корпусу. На самом деле, пикеты (конвои) шволежеров имелись при штабах 6-го корпуса (унтер-лейтенант А. Штайнмец, взвод 5-го шволежерского полка), 19-й (обер-лейтенант Ф.Х. Берг, 30 чел. 6-го полка) и 20-й (обер-лейтенант граф Фуггер, унтер-лейтенант барон X. Эзебек, взвод 4-го полка) дивизий, которые и приняли участие в сражении. Хайльман прямо указал, что в этой атаке участвовал взвод 4-го шволежерского полка обер-лейтенанта Фуггера, который вёл себя мужественно и понёс тяжёлые потери (Heilmann. 224. Anm. 2; Maillinger. 81. Anm. 1)