Приграничное сражение (и это еще одна причина, по которой я называю его преждевременным) исчерпало элемент внезапности. Замысел немецкой операции стал ясен, очевидны были и меры противодействия. Союзникам было необходимо:
1. вывести из-под удара британские экспедиционные силы к 5-ю армию.
2. консолидировать фронт 3-й и 4-й армий, привести эти соединения в порядок.
3. обеспечить надежную связь между 4-й и 5-й армиями.
4. перебросить из 1-й, 2-й и 3-й армий крупные силы на запад, прикрыть ими левый фланг английской армии, обезопасив ее от угрозы обхода.
5. удлинить линию развертывания на северо-запад, чтобы противопоставить обходящей группировке свою, столь же сильную.
6. постараться самим обойти противника с запада.
Все это — именно те естественные решения, которых ждал от противника Шлиффен. Он несомненно отдавал себе отчет, что по условиям дорожной связности французы будут перебрасывать силы из Лотарингии к Сомме быстрее, чем немцы. Потому и считал, что там у немцев изначально не должно было быть крупных сил. Наращивание удара правого крыла должно было идти за счет резервных корпусов, прибывающих из Германии. Именно для этого Шлиффен привлекал к операциям эрзац-резерв.
Не следует преуменьшать опасность положения союзников в эти дни (25–27 августа). Они были на грани катастрофы. На юге немцы обстреливали Нанси, угрожая прорывом. На севере начался развал фронта. Британское командование считало кампанию проигранной и ставило вопрос об отходе к морю и посадке на суда. В центре положение было более устойчивым, но и там нарастали неблагоприятные тенденции. В этих условиях контрмеры союзников, как и предполагал Шлиффен, должны были запаздывать.
Это понимало (теперь) и французское руководство. По идее осознание приближающегося разгрома должно было привести к психологическому надлому всей системы управления. Этого, однако, не произошло.
Жоффр спокойно отказался от плана № 17[88] (который более инициативный и блестящий командующий попытался бы проводить в жизнь еще несколько дней). Он отказался и от наступательной доктрины, безраздельно господствующей во Франции еще неделю назад. Не теряя времени, он приступил к созданию двух новых армий: 6-я, генерала Монури (из дивизий, снятых с восточного участка), развертывалась на Сомме. 9-я (два корпуса из 4-й и несколько дивизий, собранных «с миру по нитке») под командованием Ф. Фоша получила приказ поддерживать связь между 4-й и 5-й французскими армиями. Рискованными контрударами, на которые Жоффр буквально вынудил Ланрезака, французское командование пыталось дать этим соединениям время развернуться.
Ничего другого за французов, пожалуй, и не предложишь. Недостаточность этих мер была понятна всем, и самому Жоффру прежде всего.
Итак, несмотря на все ошибки, война во Франции выигрылась. Тем более что в решающий момент Мольтке был сделан подарок самой судьбой.
Армия Притвица (8-я) потерпела поражение под Гумбиненом и начала отход к Висле. Появилась возможность втянуть русских в затяжные бои за Данциг и Кенигсберг и перебросить войска с Восточного на Западный фронт, поддержав наступление правого крыла.
Мольтке поступил в соответствии со здравым смыслом и в полном противоречии с принципами стратегии: он перебросил два корпуса с Западного фронта на Восточный.
Это решение нельзя ни оправдать, ни понять. Корпуса эти на Востоке были не нужны. Для обороны Восточной Пруссии (не говоря уже о линии Вислы) они были избыточны. Для наступления на Седлец их все равно не хватило (особенно если учесть, что такое наступление немцы не планировали вообще).
Корпуса были взяты из армий правого крыла. Вот теперь оно наконец стало слабым.
Полоса наступления для дивизии определялась тогда в четыре километра. По замыслу Шлиффена на фронте от Вердена до моря протяженностью в 240 километров должно было действовать около 60 дивизий, что как раз и соответствует этой цифре. Но сейчас на этом участке оставалось лишь около 40 дивизий, причем в трех армиях, осуществляющих захождение, их было только 23, остальные маячили у Вердена. Средняя плотность войск упала до 6 километров на дивизию. Это означало, что маневр шлиффеновского размаха («пусть крайний справа коснется плечом Ла-Манша») уже не мог быть выполнен никоим образом. Для этого просто не хватало войск. Теперь в самом движении обходящего крыла должна была проявиться тенденция отклонения к югу и востоку. В литературе, особенно немецкой, «поворот Клюка к юго-востоку» принято объяснять конкретными тактическими соображениями или просчетами. Между тем, все обстояло очень просто. Клюк просто не мог идти на Париж, потому что в этом случае между армиями правого крыла образовались бы разрывы общей протяженностью километров в 80.
88
Речь шла, по сути, об изменении не только «Плана № 17», но и всей схемы стратегического развертывания. На стадии сосредоточения войск французское командование понемногу начало осознавать реальную опасность обхода северного фланга. Качество французского планирования это характеризует однозначно: такая очевидная вещь, как слабость фланга, обнаружилась не в военных играх на картах, не в ходе маневров, ни при спокойном и вдумчивом оперативном анализе, а непосредственно при столкновении с противником. Ввиду очевидной неадекватности развертывания реальной ситуации, пришлось срочно вытягивать армии к северу. Собственно, при правильном и последовательном командовании с Немецкой стороны эта потеря темпа была бы вполне достаточной для того, чтобы Франция потерпела поражение.