Как и вся средневековая Европа, Окситания входила в единое христианское пространство, где одним из двух столпов власти — наряду с королем — оставалась Церковь. Но в Окситании централизованная власть отсутствовала, в обществе процветала веротерпимость, а яркая городская культура гораздо больше привлекала людей, чем культура церковная. Церковь утратила свое главенствующее положение в духовной жизни людей; сами прелаты, ощутив на себе притягательность светских новшеств, попадали в водоворот повседневной суеты и, забросив свои непосредственные обязанности, принимались соперничать в роскоши с купцами и вельможами, бороться за привилегии и земли и конфликтовать с сеньорами. Епископы, избранные общинами (это право Папа отобрал у окситанцев только в середине XII века), больше занимались мирскими делами общины, нежели духовными. Как пишет Н.А. Осокин, ссылаясь на письма Папы Иннокентия III, «священники сделались торговцами, процентщиками, фальшивомонетчиками. Они пьянствуют, разбойничают, святотатствуют и в то же время совершают всевозможные насилия над подчиненными» (Осокин 2000: 88). В итоге авторитет Церкви на юге Франции упал чрезвычайно низко.
2. «Ересь поднялась, как гад со дна морей...»
Начиная с XI века в Западной Европе стали появляться инакомыслящие, в которых насторожившийся клир распознал дуалистов, чья доктрина уходила своими корнями в учение манихеев, последователей полулегендарного перса Мани[822]. Манихейство пришло с Балкан вместе с болгарскими богомилами, через Далмацию проникло в Северную Италию, а оттуда дальше — во Францию и Германию. К началу XII века присутствие еретиков-дуалистов, именовавшихся «катарами», что по-гречески значит «чистый», было отмечено во Фландрии, Швейцарии, Льеже, Реймсе, Везеле, Артуа и Ломбардии, где их именовали патаренами. Во Франции катары объявились еще раньше. Но если к северу от Луары их учение не нашло достаточно адептов, а немногих сторонников Церковь отправляла на костер (как это произошло в 1017 году в Орлеане, где сожгли двух уличенных в катарской ереси каноников собора Святого Креста), то к югу оно распространилось среди самых различных слоев общества — от владетельных сеньоров до городской бедноты.
Катары утверждали наличие двух начал — доброго (Бога) и злого (Сатаны)[823]. Все, что материально, в том числе и человеческое тело, являлось, по их мнению, творением Демиурга, Духа Зла. Добрый Бог выступал творцом человеческой души, заключенной в темницу телесной оболочки. Чтобы вернуться в царство Бога, душе предстояло избавиться от материальной оболочки, иначе говоря, пройти покаяние, которое не заканчивалось со смертью тела. Веруя в переселение душ, катары исповедовали ненасилие и вегетарианство, полагая, что убийство прерывает путь покаяния души, способной вселиться в любое тело, в том числе и тело животного. Есть можно было рыбу, считавшуюся порождением грязи. Известен случай, когда в 1052 году германский император Генрих Черный, будучи в Госларе, приказал повесить нескольких еретиков, объявленных катарами только на том основании, что они отказались убить курицу. Катары отрицали римскую обрядность, храмы, иконы, крест, воплощение Христа считали призрачным, отвергали Ветхий Завет, феодальный суд, основанный на личной клятве, проповедовали аскетизм, безбрачие и непротивление насилию. Адепты учения делились на два разряда: верующие и «совершенные» (пастыри). Христианскому крещению водой противопоставлялось крещение Святым Духом, во время которого на голову испытуемого возлагали Евангелие и читали «Отче наш», главную молитву катаров. Разумеется, от простых верующих не требовалось ни аскетизма, ни безбрачия. Исполняя скромные обряды катаров, верующие должны были преклонять колена, когда мимо проходил «совершенный» (или «совершенная», ибо женщины также имели право принимать посвящение[824]), раз в месяц исповедоваться в присутствии своих собратьев и перед смертью принять «утешение» (consolament). Обряд «утешения», означавший духовное крещение, имел двоякое значение. Для того, кто желал принять посвящение, стать проповедником, обряду предшествовала определенная подготовка, ибо, приняв «утешение», он становился «совершенным», то есть отрекался от мирской суеты и принимал аскезу. Поэтому простые верующие до последнего момента откладывали принятие этого таинства, заключая с «совершенным» договор, дабы тот перед смертью дал ему «утешение», сулившее надежду на прощение грехов. Если умирающий выживал, то «утешение» считалось недействительным, человек возвращался к жизни простого верующего, но при желании мог начать готовиться к принятию «утешения» с целью стать «совершенным». В 1167 году в городке Сен-Феликс-де-Караман в Лангедоке состоялся катарский Собор под председательством прибывшего из Константинополя епископа Никиты, в котором католические священники тотчас увидели катарского Папу. Скорее всего, целью Собора было определение территориальных границ диоцезов и постановка во главе каждого своего епископа.
822
Мани ((216—277) — проповедник, которому покровительствовал персидский царь Шапур. Мани полагал, что мир сотворен злым духом, проповедовал пацифизм, нестяжательство и целомудрие. Был казнен зороастрийскими жрецами.