Успешному распространению катаризма в Окситании способствовал целый ряд факторов, среди которых следует назвать и упадок авторитета Церкви, и политическую разобщенность, и исконно терпимое отношение к иным вероучениям, и высокоразвитое для того времени чувство личного самосознания и свободы у южан, и присущую обществу, жившему на перекрестках торговых путей, жажду новизны. Развращенным нравам духовенства катарские пастыри противопоставили бедность и целомудрие, что не могло не вызывать уважения у населения. В сандалиях и простых черных рясах «совершенные» ходили по краю, убеждая и даруя утешение страждущим, будь то рыцарь или нищий. Они не брали денег за совершение обрядов, раздавали полученные пожертвования нуждающимся, а в случае необходимости жили своим трудом — ремеслом или торговлей, ибо, в отличие от католиков, им дозволялось заниматься финансовыми операциями, в том числе и дачей денег в рост. Катарские общины нередко организовывали ткацкое производство, за что катаров прозвали «ткачами»[825]. Альбигойскую веру принимали люди всех социальных слоев: от дворян до клириков, от горожан до крестьян, от купцов до рыцарей.
Официальная Церковь чаще обращалась к своей пастве на малопонятной латыни, катары же наставляли и проповедовали на всем доступном языке «ок». В краю, где, по определению Ж. Дюби, процветала «культура свободной и открытой дискуссии» (Дюби 2001: 47), где умели ценить слово и словесные состязания всегда собирали множество участников и зрителей, катары охотно вступали в диспуты с католиками и зачастую выходили победителями. Прелаты нередко жаловались, что их оппоненты не могут связать два слова по-латыни, а потому им, привыкшим к латинским диспутам, сложно с ними разговаривать. Катары допускали к участию в диспутах женщин, что для Средних веков являлось неслыханной дерзостью. Когда в 1207 году на диспуте в Памье, где от официальной Церкви выступали епископ Осмы Диего де Асевес и Доминго де Гусман, слово взяла «совершенная» Эсклармонда, сестра графа де Фуа, один из возмущенных монахов воскликнул: «Идите к вашей прялке, вам здесь не место!»
Обращаясь к неискушенным слушателям, катарские проповедники подчеркивали те черты своего учения, которые роднили его с традиционной христианской верой, свою близость к евангельской Церкви, от которой отреклась церковь Римская, именуемая ими «синагогой Сатаны». Себя они именовали христианами, апостолами и христовыми бедняками, а верующие называли своих пастырей «добрыми людьми» или «добрыми женщинами». Принятое историками название «катары» было дано Церковью, видевшей в последователях этого вероучения злостных еретиков. Из застенков инквизиции вышло и название «совершенный» — «совершенный еретик», как называли инквизиторы не пожелавших отречься от своей веры «добрых людей» (см.: Brenon 2007: 22). Также катаров называли «буграми» (bougre, bolgre) — искаженной формой слова «болгарин» (bulgare). (В Болгарии катаров именовали богомилами[826].) На юге Франции они получили название альбигойцев.
Согласно Ф. Ньелю, впервые слово «альбигойцы» для обозначения катаров было употреблено в 1181 году в «Хронике» Жоффруа, аббата из Вижуа; однако точные причины возникновения данного термина неизвестны, так как, по утверждению автора, в Альби адептов катаризма было не больше, чем в других городах Окситании (см.: Niel 1987: 57). Возможно, это слово напоминало о случае, произошедшем в самом начале XII века: когда епископ Альби Сикар приказал сжечь заживо нескольких еретиков, народ возмутился и освободил приговоренных. Как пишет М. Рокбер, слово «альбигойцы» в значении «катары» впервые появилось в 1163 году, в постановлениях VI Турского собора (см.: Roquebert 1999: 17). Возможно также, название это появилось после диспута, состоявшегося в 1165 году в Ломбере (неподалеку от Альби), когда сразу несколько именитых епископов потерпели в споре поражение от катаров. А ученые монахи-бенедикгинцы из конгрегации Сен-Мор связывают название «альбигойцы» с тем, что еретики, осужденные в 1179 году на III Лагеранском соборе, были родом из Гаскони и Альби (см.: Vic, Vaissette 1737/3: 553 (n. 13)). С XIII века название «альбигойцы» применительно к катарам Окситании стало употребляться большинством хронистов.