Песнь о крестовом походе против альбигойцев

Себя в душе за Оливье[580] тут каждый принимал.
Один другому говорил: «К оружью! Час настал.
Вновь с нами добрый наш сеньор, его нам Бог послал
10 И тем за дерзость и за спесь французов наказал.
У нас — ни копий, ни мечей, но мы избегнем зол,
Коль храбро будем воевать. Ведь прежний граф вошел
В Тулузу! Дал нам шанс Господь и веру нам внушил,
И мы в сражении должны отдать всю кровь из жил».
15 На бой поднялся весь народ, в сраженье всяк вступил,
Кто взял дубину, кто — кирку, кто острый сук схватил
И стал французов убивать, где б их ни находил.
Враги, из коих ни один атаки сей не ждал,
Бежали в замок[581]. Спасся тот, кому Бог ноги дал.
20 Сплотились рыцари Креста, дав боевой сигнал,
И каждый, выйдя из ворот, во всеоружье встал,
Но столько было горожан, столь каждый был удал,
Что битва и не началась, никто не нападал.
Была графиня де Монфор вдали от ратных дел;[582]
25 Она, не ведая причин, по коим оробел
Французской знати лучший цвет — Жерве, Фуко, Невиль,
Хотела, чтобы кто-нибудь ей правду объявил.
«Бароны, — молвила она, — кто здесь являет пыл?
Чьи стяги вьются на ветру? Кто город захватил?»
30 «О донна, — молвил ей Жерве, — на край свой предъявил
Права Тулузский граф Раймон, что всем тулузцам мил.
Он всех союзников своих объединить сумел,
Под стяг свой рыцарей призвал, из коих каждый смел.
Комменжа вижу я вдали и герб его земель,
35 Там, дальше, — те, кого не раз пьянил отваги хмель:
Рожер Бернар, сеньор Монто, сеньор Раймон д’Аспель.
Файдиты и еретики, чей стан закован в сталь,
Стоят у замковых ворот, заполнив близь и даль,
Все десять сотен храбрецов, которым нас не жаль.
40 Забрав себе весь этот край — Лавор, Безье, Пюжоль, —
Мы столько горя принесли, жестоки были столь,
Что как бы этот день для нас последним днем не стал».
Не диво, что при сих словах графиню страх объял.
«О донна, дорог каждый час! — сеньор Люка сказал. —
45 Пускай с известием гонцы спешат что будет сил
Туда, где храбрый граф Монфор походный стан разбил.
И где б ни находился граф, с кем бы ни воевал,
Пусть он услышит те слова, что жалят злее жал,
Пусть он и сам спешит сюда, и всяк его вассал.
50 Пусть не жалеет ничего — иль весь наш род пропал!
Дай только волю — граф Раймон, что в отчий край вступил,
До пяди землю отберет, что графу уступил».
Среди французов был слуга, что тьму наречий знал[583].
Графиней послан, сей слуга не ехал — рысью мчал,
55 Быстрее черта самого на скакуне скакал
И графу вовремя и в срок известье передал.
Гонец сказал, что, если граф услышал сей глагол,
Он должен, дня не потеряв, покинуть здешний дол,
Спеша в Тулузу, — иль все то, о чем граф хлопотал,
60 Предстанет сетью паука, прок от которой мал,
Ведь граф, Прованс завоевав, Тулузу потерял.
Меж тем у городской черты, защитный строя вал,
Трудились все, кто в эти дни в Тулузе пребывал.
В работе каждый, стар и млад, старанье проявил,
65 Площадки делал для стрелков, преграды возводил;
Никто не думал о себе, но лишь о том радел,
Чтоб лучше город укрепить, поставив злу предел,
Меж тем как всем грозила смерть от оперенных стрел.
Клянусь, никто и никогда доселе не знавал
70 Столь много рыцарей и дам, торговцев и менял,
Из коих каждый столько сил работе отдавал.
Шли в ход и заступ, и кирка. Лил дождь и ветер дул,
Однако не сказал никто, что зря, мол, спину гнул.
А ночью жители несли дозор и караул,
75 Повсюду факелы зажглись, был слышен шум и гул,
Трезвон и барабанный бой. В ту ночь никто не спал,
Плясали девушки вокруг, на лютне паж играл,
И был сей праздник для души похож на карнавал.
И граф Тулузский в эту ночь глаз так и не сомкнул,
80 На всяко дело назначал тех, кто б не обманул[584],
Чтоб оборону укрепить и обеспечить тыл.
Главой охраны, я скажу, в ту пору избран был
Один достойный человек[585], чей дух не ослабел.
Аббат[586] же лучников пустил, чем делу порадел,
85 На колокольню, ведь с нее легко вести обстрел.
Вот так у грозного врага граф город отобрал.
Но вот уж рыцари Креста, не опустив забрал,
К Тулузе в ярости спешат. Столь злобен их оскал,
Что нет им, кажется, преград, сердца их тверже скал,
90 Дай Бог тулузцам сил.