Хочу сказать сирвентою моей,
Что правды избегающий злодей
Ни здесь, ни там, как ни старайся он,
Не будет к лику славных сопричтен.
Файдит, ступай с сирвентою моей[455]
В Торнель[456] немедля: эн Гигон[457] славней
Всех был бы в мире, но такой, как он.
И мой сеньор эн Эбле де Клермон.[458]
В путь, Раймондет![459] Сирвенты суть моей
Узнают лишь храбрец и книгочей;
Не пой ее мужлану, ибо он
И слыша не поймет, откуда звон.
Песня, прославляющая любовь за то, что удалось от нее избавиться
Любовь я ныне славлю всласть:[460]
Она дает мне спать и есть,
Меня не жжет, не студит страсть,
Я не блуждаю где-невесть,
Вдаль не гляжу, зареван,
Не мучит душу мне разлад,
Я не унижен, не распят,
К посланцу не прикован,
Предать меня не норовят,
Дела мои идут на лад.
Против меня не ставят снасть,
Не страшно мимо стула сесть,
Не надо ни изменниц клясть,
Ни грубого ревнивца месть,
Никем не атакован,
Ничьей внезапностью не смят,
Не гнусь под грузом глупых лат,
Не гол, не обворован,
Не говорю, что я объят
Любовью, ни что в сердце ад.
Не говорю, что должен пасть,
Что мук любви не перенесть,
Встреч не ищу, не славлю власть
Той, что могла мне предпочесть
Любого, будь готов он;
Нет дела до ее наград,
До сердца, сданного в заклад;
Не бит, не ошельмован,
Любовью в кандалы не взят,
Напротив, ускользнул и рад.
Благую победитель часть
Избрал: его венчает честь.
А побежденного ждет пасть
Могилы, страшно произнесть
Но высший тем дарован
Удел, кто из души разврат
Изгнал, кто армией услад
Не мог быть завоеван;
Победа эта им стократ
Важней, чем городов захват.
Хочу на тех охулки класть,[461]
Чья речь — ручей, чьих чар не счесть,
Кто скор корысть красавиц красть,
Вливая ловко в ласку лесть;
Их раж и жар рискован,
Они о нас надменно мнят;
Визг розг и грязь грызне грозят,
Но зря тот арестован,
Чья явь — любовь, а яства — яд;
Плачь, коль оплачен оптом клад.
Курс волей облюбован
Такой, что чувства наугад,
Но не куда хочу летят.
Трудно понять, как в море пролегла[463]
Дорога, хоть на ней суда видны,
И трудно измеренье ширины
Морской, хотя бы даль была светла;
Еще труднее угадать, какой
Расчет в коварстве женщины пустой.
Тому, кто видит в небе взмах крыла,
Трудно узнать, где сядут летуны;
Счесть трудно листья бука иль сосны,
И звездам небосвода нет числа;
Еще труднее представим герой,
Избегший козней женщины дурной.
Кто видел путь змеи, когда скала
Была почти отвесной крутизны,
С трудом на ней отметит валуны,
Где б не скользить ступня его могла;
Еще труднее справиться с бедой,
Сведя знакомство с женщиною злой.
Трудно найти веревку для узла,
Чтоб были ветры им укрощены;
Трудно — как будто это скакуны —
На диких львов накинуть удила;
Еще трудней предотвратить разбой,
Коль он замыслен женщиной лихой.
Затмить ли солнце, или чтоб хула
Хвалой звучала, или серп луны
Стал диском — эти трюки нам трудны,
Как трудно сделать петухом орла;
Еще трудней быть храбрым, простыней
Одной укрывшись с женщиной дрянной.
У Дамы Сверхдостоинств[464] на любой
Вопрос мудреный есть ответ простой.
Пейре[465] — король из королей: любой
Почин его имел конец благой.
«Первая пастурель эн Гираута Рикьера, сочиненная в году MCCLX»
Однажды лугами[467]
К реке в полдень знойный
Я брел наугад,
Настроен дарами
Любви беспокойной
На песенный лад,
И встрече со стройной
Пастушкой, достойной
Беседы, был рад:
Веселый, спокойный,
В манере пристойной
Мне бросила взгляд
Склоненная над
Одним из ягнят.
вернуться
Файдит, ступай с сирвентою моей — обращение к жонглеру, возможно к Гаусельму Файдиту.
вернуться
Торнель — замок в Вольвике, Пюи-де-Дом.
вернуться
Гигон — граф Ги II Овернский (1194—1224).
вернуться
Эбле де Клермон — брат последнего, сеньор Олльерга.
вернуться
В путь, Раймондет!.. — сирвента, возможно, была вручена двум жонглерам: первый должен был доставить ее ко двору графа Ги, второй получил лишь «общие указания»; не исключено, что вторая посылка добавлена самим этим Раймондетом.
вернуться
Любовь я ныне славлю всласть (Р.—С. 335. 7) — всего три кансоны трубадура (из общего наследия более 70 песен) проникнуты — в духе Маркабрюна — неприязнью к дамам и к любви, а также к потерявшим свое значение и пародируемым им куртуазным формулам. В этой песне поэт, иронизируя, восхваляет Амора за то, что тот наконец оставил его в покое: дальше он перечисляет все, чего ему не надо больше делать, исходя из привычных куртуазных клише.
вернуться
Хочу на тех охулки класть — эта строфа песни характеризуется настойчивой аллитерацией, причем аллитерирующие согласные меняются от стиха к стиху.
вернуться
СЕРВЕРИ ДЕ ДЖИРОНА (ок. 1259-1285)
Каталонец Гильем де Джирона, по прозвищу Сервери, оставил наиболее обширное, из всех трубадуров, наследие — 114 песен и 5 нарративных произведений, — составляющие как бы ретроспективный обзор всех возможных жанров, стилей и тем предшествующей поэзии трубадуров. В его артистичных стихах, разнообразнейших по форме, тщательно отделанных, исполненных остроумия и всевозможной игры, в последний раз и в какой-то мере даже неестественно ярко расцветает «изысканная манера выражения».
вернуться
Трудно понять, как в море пролегла (P.—С. 434. 1) — см. в связи с этой песней предисл., с. 23. В ней поэт развивает образы «Книги Притчей Соломоновых» (30. 18—20): «Три вещи непостижимы для меня, и четырех я не понимаю: пути орла на небе, пути змея на скале, пути корабля среди моря и пути мужчины к девице. Таков путь и жены прелюбодейной...»
вернуться
Дама Сверхдостоинств — сеньяль, обозначающий одну из дам при дворе графини Кардонской, при котором подвизался и Сервери.
вернуться
Пейре — Пейре III, король Арагонский (1276—1285).
вернуться
ГИРАУТ РИКЬЕР (ок. 1254-1292)
Гираут Рикьер, сочинявший свои песни при кастильском дворе в конце XIII в., т. е. в эпоху полного упадка поэзии трубадуров в Лангедоке, традиционно считается «последним трубадуром». Того же мнения придерживался, впрочем, и он сам. «Увы, я пришел последним!» — восклицает он в одной из своих песен. Кроме классических тем куртуазной лирики в его творчестве разрабатываются дидактическое, моральное и особенно религиозное направления. Песни свои он сам собрал в книгу, тщательно их озаглавив, пронумеровав и проставив даты.
Любопытна серия безукоризненно куртуазных пастурелей Гираута, которые, располагаясь в определенной последовательности, образуют нечто вроде любовной новеллы или романа в шести главах: годы идут, и если в первой пастурели у прелестной пастушки есть жених, то в пятой она уже замужем, у нее дочь; наконец, в шестой она овдовела и собирается выйти замуж за многодетного вдовца, а дочь уже в девицах, и наш трубадур уже ухаживает за ней, как в свое время за ее матерью. Такой бытовой сюжетный реализм стал возможен только в эпоху полного упадка, и хотя и замысел и его реализация не лишены известного очарования, это глубокая осень куртуазной лирики.
вернуться
Однажды лугами (Р.—С. 248. 49) — эта пастурель— первая в названной серии, как указывает авторское заглавие.