Коллега и тезка Фомина — блестящий музыкант, автор многих, исполняемых по сей день романсов, самый известный из которых «Караван», Борис Прозоровский на пике разоблачения «цыганщины» одним из первых был изгнан со столичных подмостков как аккомпаниатор, затем были запрещены к исполнению большинство его песен.
Финалом показательной травли стали арест и отправка этапом на строительство Беломорканала. Прозоровский вернулся из лагеря в 1933 году, чтобы через считанные месяцы вновь быть арестованным и уже навсегда сгинуть в ГУЛАГе.
Многие художники того времени повторили его судьбу. Пройдет несколько лет, и в «магаданскую сторонку» отправятся Вадим Козин, Эдди Рознер, Лидия Русланова…
Начиная со второй половины 30-х годов, на советской эстраде звучат в основном идеологически выверенные, проверенные множественными репертуарными комиссиями и прошедшие жесткую цензуру композиции. Конечно, полностью задушить «цыганщину» было невозможно, жестокие романсы так или иначе продолжали существовать и в новой действительности. Их пели и даже иногда записывали на пластинки Изабелла Юрьева, Георгий Виноградов, Тамара Церетели, но пели, если так можно выразиться, с оглядкой, убрав из репертуара множество красивых дореволюционных романсов и народных песен, подстраиваясь по мере сил в фарватер «решений партии и правительства». Хотя сами «слуги народа» на закрытых правительственных концертах предпочитали слушать прямо противоположный материал. «Белая цыганка» Изабелла Юрьева вспоминала такой эпизод из своей карьеры: «Далеко за полночь в квартире зазвонил телефон: “Товарищ Юрьева, сейчас за вами приедет машина, вы будете участвовать в концерте. Вы не имеете права отказываться…” Машина помчалась по пустынным улицам ночной Москвы и вскоре въехала в Кремль… Я сидела в банкетном зале между вальяжным тенором Козловским и добродушно похмыкивающим “всесоюзным старостой” Калининым ни жива ни мертва. Перед тем как меня вызвали на сцену, Михаил Иванович Калинин наклонился ко мне и шепнул: “Изабелла Даниловна, только не агитируйте нас. Можете петь какую угодно цыганщину. Советских песен не надо”»[3].
В разрезе нашего повествования крайне показателен другой случай, произошедший в те лихие времена с легендарным Леонидом Утесовым, с чьей незаурядной фигуры я и хочу начать повествование.
глава I
Колыбель русского андеграунда
У продавцов и у интеллигентов
Без устали хрипит магнитофон
О времени «критических моментов»,
О жизни, полной каверз и препон…
«Блатняк» для генералиссимуса
Вся грудь у вас в наградах, вся в медалях,
И волос от заботы поседел,
Ведь вы шесть раз из ссылки убегали,
А я, дурак, ни разу не сумел…
О Леониде Утесове написаны десятки книг, снято немало документальных фильмов, а в недавнем прошлом по телевидению даже показали художественную версию жизни артиста, поэтому рассказывать подробно биографию мэтра на этих страницах я считаю лишним и только позволю себе обозначить пару-тройку занимательных моментов, соответствующих названию данной книги.
Лазарь Вайсбейн (таковы настоящие имя и фамилия Утесова) родился в марте 1895 года в Одессе. Молодой человек рано проявил артистические способности: пел, играл на фоно и гитаре, увлекался цирком. В неполные шестнадцать лет после отчисления за хулиганство из коммерческого училища Лазарь начинает выступать в балагане, где своими «фокусами» быстро завоевывает признание местной непритязательной публики. Год спустя некто Василий Скавронский переманивает юный талант в свой театр-буфф и предлагает взять ему псевдоним, под которым мы знаем этого прекрасного артиста и сегодня.