Она сосредоточенно считала такты, пока не пришло время вступать. Этот шансон они репетировали несколько раз. Эдит требовала от своего голоса невозможного, но как бы она ни увлекалась, она не забывала о технике пения, которой когда-то занималась с Раймоном Ассо. Потом она спела «Мой легионер» — песню, которую с полным правом считала своей, хотя ее исполняла и Мари Дюба. Эдит пела так выразительно, искренне и естественно, что невозможно было не сопереживать героям ее песен, страдающим от потерь, одиночества и несчастной любви.
Она давно не получала вестей от Раймона, равно как и от Мишеля Эмера и композитора Норберта Гланцберга, немецкого еврея, которому Андре когда-то помогла скрыться от нацистских преследователей. Хорошо знакомые мелодии пробуждали в Эдит воспоминания о старых друзьях. Она вспомнила, что в свое время покинула Раймона ради Поля Мёриса[32], который тоже был призван в армию в начале войны и в отличие от многих других сумел каким-то образом вскоре вернуться домой. С Полем Эдит вела совершенно буржуазный образ жизни, пока не ушла и от него, встретив Анри Конте.
Даже если она снова переспит с Анри, совсем не факт, что она сможет долго жить с ним. Анри был действительно милым и, вероятно, заслуживал ее привязанности, но она была не из тех женщин, которые согласны делить мужчину с соперницей. Если он окончательно не расстанется со своей женой Дорис, их общение скоро прервется. В глубине души Эдит давно знала, что он никогда не будет принадлежать ей целиком. Все это пронеслось у нее в голове, когда она пела о любви и боли. Она сама ощущала эту страсть и всепоглощающую печаль. Она хотела, чтобы строки ее песен оживали для каждой аудитории. И ей удавалось это снова и снова, потому что чувства, о которых она пела, были важной частью ее собственной жизни.
Репетиция затягивалась.
К этому времени светотехник установил свет так, что Эдит смогла наконец посмотреть в глаза дирижеру. Подняв руку ко рту и демонстративно подув на нее, тот намекнул, что пора бы уже и перекурить. Она улыбнулась в ответ и одобрительным жестом дала понять, что согласна прерваться. Она тоже хотела расслабиться и чего-нибудь выпить. Остается надеяться, что Лулу позаботился о том, чтобы принести бутылку вина в гримерку. И стакан воды. А может быть, и что-нибудь покрепче — вдруг ему удалось где-нибудь раздобыть бутылку коньяка?
— Десять минут перерыва! — крикнул режиссер.
Свет погас, его выключил невидимый работник. Комнату наполняли лишь шарканье ног, шум убираемых инструментов, скрип стульев и шепот голосов. Где-то скрипнула дверь. Эдит вытерла вспотевший лоб. Задумавшись, она направилась в сторону своей гримерной, медленно прокручивая в голове все, что относилось к репетиции. Она думала о том, что можно сделать, чтобы улучшить подачу песен, где требуются более выразительные жесты, где музыканты все еще играют не идеально…
— Мадам Пиаф!
Она остановилась в изумлении. Она все еще была слишком погружена в свои мысли. Ее преследовал призрак Ива Монтана? Она совсем не думала о нем.
— Мадемуазель Пиаф! — поправился молодой человек.
Его тон был удивительно мирным. Он вышел к ней из-за занавеса, висевшего за сценой. Ив Монтан собственной персоной, в неизменном дурацком клетчатом пиджаке. Все сомнения отпали. Тем не менее она подняла руку, чтобы убедиться, что это он. Ее пальцы слегка коснулись лацкана. Качество ткани, конечно, за это время не стало лучше. Она убрала руку и заставила себя изобразить на лице нейтральное выражение.
Ив Монтан заколебался, явно обеспокоенный тем, что она ничего не отвечает ему. Наконец он проговорил:
— Если ваше предложение относительно моей вокальной подготовки все еще в силе, то я согласен.
Радость разлилась по всему ее телу, а на губах расцвела улыбка. Она ничего не могла с этим поделать.
— Тем не менее тебе неприятно оттого, что ты должен будешь подчиняться женщине, — заметила она лукаво. — Не так ли?
— Нет, — он яростно помотал головой. — Нет, это не так. Вы знаете, я понял, в чем разница между нами. Я сидел в партере во время вашей репетиции и слышал, как вы поете. Вы можете делать то, чего я не умею, мадемуазель Пиаф. Вот почему я хочу учиться у вас.
— Эдит. Меня зовут Эдит.
— Ваше… ваше… предложение еще в силе?
«Конечно, в силе. Что за идиот!» — эти слова не были произнесены вслух. Впрочем, она и не похвалила его за решение, которое мог принять только умный парень. Она просто кивнула. А потом спонтанно пригласила его на ужин:
— Я с друзьями иду ужинать в ресторан La Bonne Franquette[33] на Бют-де-Монмартр. Встречаемся в десять. Пойдем с нами!