Именно мир событий должен судить мир правды, бренное царство должно выносить приговор царству Вечному. И потому особенно важно досконально рассмотреть летописи этого решающего столкновения, этого исторического krisis, который в каком–то смысле всё ещё продолжается.
7. По сравнению с синоптическими Евангелиями повествование Иоанна настолько более полное и подробное, что в итоге оно выступает в роли совершенно независимого текста. Диалоги Пилата с Иисусом, с которыми синоптические Евангелия управляются всего за несколько строк, приобретают здесь во всех смыслах решающие объём и значимость. Иоанн театрально разделяет рассказ на семь сцен, каждой из которых соответствует смена места действия: то снаружи, то внутри претории, и каждый раз (за исключением пятой сцены) эта смена предваряется стереотипными вводными выражениями: «Пилат вышел (exelthen)», «опять вошел (eiselthen paliri)», «опять вышел (exelthen palin)»[28]. Кроме того, нам известна продолжительность этой драмы, а именно — пять часов, начиная с утра (proi — Ин. 18:28) до «часа шестого» (там же, 19:14).
а) (снаружи) В первой сцене, приведя Иисуса в преторию, священнослужители не захотели заходить внутрь, чтобы не оскверниться перед пасхальной трапезой, и Пилат вышел к ним (exelthen […] ехо) и спросил: «В чём вы обвиняете (kategonan) Человека Сего?». Вопрос соответствует римской судебной процедуре, всегда начинавшейся с занесения в протокол обвинения, которое должно было быть чётко сформулированным и не клеветническим. Вместо предъявления обвинения иудеи ограничиваются лишь общими словами: «Если бы Он не был злодей, мы не предали (paredokamen) бы Его тебе». Последующее распоряжение Пилата, обращённое к иудеям, а именно: взять его и судить «по закону вашему (kata ton потоп утоп)», видимо, всё ещё следует некоей процессуальной логике: учитывая, что обвинение не предъявлено, римский закон не применим. Ответ иудеев («нам не позволено предавать смерти никого») знаменует перелом в поведении Пилата. Естественно, разъяснение Иоанна (иудеи говорили это, желая, чтобы сбылось «слово Иисусово, которое сказал Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет»[29]) не могло относиться к Пилату, но, тем не менее, кажется, будто наместник истолковал ответ иудеев как предъявление обвинения в оскорблении величия. Действительно, согласно «Дигестам»[30] «преступлением же против величия (majestatis сптеп) является то, которое совершается против римского народа или против его безопасности» (Дигесты Юстиниана 48.4.1.1[31]). А закон Юлия об оскорблении величия — lex Julia majestatis — от 46 г. до н. э. предусматривал в качестве наказания за это преступление в зависимости от состояния подсудимого распятие на кресте, скармливание хищникам или изгнание. Как бы то ни было, Пилат вдруг решает допросить Иисуса.
b) (внутри) В этот момент происходит первая личная встреча между Пилатом и Иисусом.
Тогда Пилат опять вошел (eiselthen palin) в преторию, и призвал Иисуса, и сказал Ему: Ты Царь Иудейский? Иисус отвечал ему: от себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе обо Мне? Пилат отвечал: разве я Иудей? Твой народ (to ethnos to son) и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал?[32]
Синтагма «Царь Иудейский» (basileus ton loudaion), которая в дальнейшем приобретёт центральное значение, употребляется здесь впервые. Судя по ответу Иисуса, он не ожидал этого вопроса: и действительно, что за дело было римскому наместнику до внутренней иудейской проблематики, до иудейского ожидания прихода Мессии[33]? Пилат словно читает его мысли: «Разве я Иудей?»[34].
Здесь начинается этот разговор о Царстве и об истине, о котором было написано бессчётное множество страниц. Вместо того, чтобы ответить на вопрос «Что Ты сделал?», Иисус реагирует на предыдущий вопрос:
Царство Мое не от мира сего (Не basileia he eme ouk estin ek tou kosmou toutou); если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда[35].
Ответ двусмысленный, поскольку он отрицает и в то же время подтверждает царственное положение. Древние толкователи, начиная с Аврелия Августина и Иоанна Златоуста и заканчивая Фомой Аквинским, сходятся во мнениях по этому вопросу. Как утверждает Августин, Иисус сказал вместо «не в мире сём (поп est in hoc mundo)» «не из мира сего (de hoc mundo)»; а Златоуст поясняет: «’’Царство моё не из мира сего” означает, что зиждется оно не на мирских делах и выборе людей, но что оно происходит извне, то есть от Господа Бога». Фома же добавляет: «Говоря, что Его царство не здесь, Он имеет в виду, что начало его не в этом мире, и всё же оно здесь, ибо оно повсюду (est tamen hic, quia ubique est)».
30
Дигесты (или Пандекты) Юстиниана — сборник, составленный при Юстиниане (533 г.), в котором систематизированы отрывки из текстов классических юристов Рима по вопросам права. Имел силу закона.
33
Слово «мессия» (на иврите «машиах») в иудаизме также понимается как «царь», потомок царя Давида.