Из этих писем видно, что Пилсудскому нужен был близкий ему по духу человек которому он мог бы доверить свои самые сокровенные мысли и от которого ждал того же. Именно Леонарде он писал о своем часто повторяющемся «безумном желании не то чтобы славы, но выхода из ряда обычных смертных». И при этом не стеснялся признаться: «Мне привили веру в мои способности и исходя из этого – в мое необычайное предназначение. Эта вера глубоко в меня въелась, но при этом во мне не воспитали настойчивости, без которой, понятно, многие намерения ими и останутся»[8]. В XIX веке существовало не так уж и много занятий, на поприще которых можно было добиться широкой известности. Главным образом это были военная служба и литература. О военной карьере в ненавистной ему русской армии Пилсудский в то время не думал. Оставалась только литература; ею он и пытался заняться в ссылке, даже начал писать несколько произведений, но вскоре бросил это занятие, почувствовав, что он к нему пока что не готов. Да и особой целеустремленностью он в то время, как видно по его собственному признанию, не отличался.
Когда Левандовская покинула Сибирь, она уже больше не могла быть доверенным слушателем Пилсудского, поскольку ответное письмо приходило лишь спустя три месяца. Поэтому с полным основанием можно полагать, что любовь Юзефа и Леонарды убило расстояние. Нет никаких сведений о том, что Пилсудский, вернувшись из ссылки, пытался возобновить отношения со своей сибирской подругой, кстати, еще в 1891 году простившей ему измену. Оказалось, что его чувство не столь глубоко, как это казалось во время их совместной жизни в Киренске и Иркутске.
Исследователи отмечают также, что Пилсудский в ссылке недостаточно занимался самообразованием, мало читал, совершенно не готовил себя к революционной деятельности. Но и в этом нет ничего удивительного, если иметь в виду, что и в последующем он отдавал предпочтение практике перед теорией. Таков уж был склад его характера, а поскольку в ссылке он был предоставлен самому себе, то некому было принуждать его к более интеллектуальному времяпровождению.
Последние два года ссылки, уже на новом месте, прошли легче, чем первые три. Пилсудский повзрослел, возмужал, поверил в свои силы, научился сходиться с людьми разного возраста и взглядов. В Тунке он поддерживал отношения с одним из известных деятелей левого крыла польского конспиративного движения кануна восстания 1863 – 1864 годов Брониславом Шварце, который был арестован и сослан в Сибирь еще в 1862-м. Здесь же он познакомился с Михалом Манцевичем и Стефаном Ющинским, членами уже упомянутой нами Международной социально-революционной партии «Пролетариат», полностью разгромленной властями к середине 1880-х годов. Несомненно, беседы с ними позволили ему лучше представить себе цели социалистического движения, глубже познакомиться с его теоретическими основами.
Из других своих знакомых по Тунке Пилсудский называет в письмах Леонарде врача Афанасия Михалевича, детям которого он давал домашние уроки. Кстати, это был основной источник его доходов до конца 1890 года, когда было, наконец, принято решение о возобновлении ему государственной десятирублевой субсидии и выплате компенсации за пять предшествующих месяцев. Благодаря этому Пилсудскому удалось расплатиться со своими долгами. Свободное время, которого у него было более чем достаточно, он проводил на охоте, в разговорах со знакомыми ссыльными, игре в шахматы и карты. В Тунке он также довольно близко сошелся с двумя девушками – Губаревой (имя неизвестно) и Лидией Лойко, с одной из которых он и изменил Леонарде Левандовской.
20 апреля 1892 года ссылка подошла к концу. Ее срок не был продлен, чего Пилсудский очень опасался, особенно в связи с участием в бунте в иркутской тюрьме в 1887 году. Ему было разрешено покинуть Сибирь с запрещением поселения в университетских городах, а также в Твери и Нижнем Новгороде. 24 мая того же года Пилсудский покинул Иркутск. Его путь лежал в Вильно. На Украину, как он за два года до этого обещал Леонарде, он не поехал и 30 июня был уже в родном городе.
Дома Пилсудский застал ту же ситуацию, что и пять лет назад. Материальное положение семьи не только не улучшилось, но стало еще хуже – из всех владений в ее руках осталось только одно имение в Жемайтии. Старший брат был на каторге, другие еще слишком молоды. Нечего было и думать, что Юзеф один сможет обеспечить более или менее сносные условия существования всем Пилсудским. Нужно было думать о выборе профессии. Запрет на проживание в университетских городах лишал его возможности продолжить медицинское образование в России. На учебу за рубежом средств не было. Единственной возможностью получения высшего образования оставался экстернат по одной из гуманитарных специальностей. Пилсудский, полный желания устроить свою жизнь, решил подготовиться к сдаче экзаменов экстерном на юридическом факультете. Но юриспруденция его интересовала не более, чем медицина. По его собственному признанию, просидев полгода за учебниками, он отказался от задуманного, испугавшись огромного числа дефиниций, которыми была полна юридическая литература.
Устраиваться на службу в какую-либо канцелярию, давать частные уроки или заняться сельским хозяйством, в котором он мало что понимал, означало только одно – отказ от своего предназначения, в которое он безгранично верил. Судя по всем его последующим действиям, им было освобождение своей родины от иноземных угнетателей и возрождение суверенного польского государства.
Глава вторая
ТОВАРИЩ ВИКТОР
Первые шаги социалиста
Между биографами Пилсудского нет согласия относительно того, был ли его приход в нелегальное социалистическое движение в какой-то мере случайностью, продиктованной неблагоприятными обстоятельствами, с которыми он столкнулся в Вильно по возвращении из ссылки, или же осознанным решением, принятым в Сибири. Ответ затруднен тем, что существует единственное свидетельство самого Пилсудского, относящееся к 1903 году, то есть ко времени, когда он был уже одним из наиболее опытных нелегалов-социалистов не только Царства Польского, но и России в целом. В широко известной и часто цитируемой статье «Как я стал социалистом» он, в то время один из лидеров Польской социалистической партии (ППС[9] ), так определил движущие мотивы своего выбора: «В конечном счете я решил после возвращения в страну вступить в „Пролетариат“ и постараться реформировать его в том направлении, которое сегодня называется ППС-овским. Но я был оторван от родины и ничего не знал о дальнейшей (после 1887-го) эволюции социализма у нас, с этим решением я приехал домой во второй половине 1892 года и... к своей великой радости, убедился, что задуманная мной реформаторская работа уже излишня»[10].
Действительно, за прошедшее после разгрома «Великого пролетариата» время ситуация в польском социалистическом движении существенно изменилась. В начале 1888 года в результате объединения нескольких варшавских социалистических кружков была создана Польская социально-революционная партия «Пролетариат». В программном и тактическом отношении она попыталась продолжить линию «Великого пролетариата». Однако партии, получившей в литературе название «Второй пролетариат», не удалось распространить свою деятельность за пределы Варшавы, да и здесь ее влияние было незначительным. К тому же в конце того же года прошли аресты ряда партийных активистов.
9
ППС – принятая в российской исторической литературе аббревиатура названия Польской социалистической партии (Polska Partia Sozjalistyczna).
10
Pilsudski J. Pisma zbiorowe. Wydanie prac dotychczas drukiem ogloszonych. T. II. Warszawa, 1937. S. 53.