ДОПОЛНЕНИЯ
ОДЫ ПИНДАРА И ВАКХИЛИДА В ПЕРЕВОДАХ РУССКИХ ПОЭТОВ ХVIII-XX вв.[806]
Аноним (вторая половина XVIII в.)
ОЛИМПИЙСКАЯ ВТОРАЯ[807]
Ферону Агригентянину, одержавшему в дроме колесницею
Свидетели в свещенье лире
Вы, песни, ими же светим,
Какому днесь ирою в мире,
Какому богу возгласим;
Заступник Пизы Дий державный;
Начатками победы славной
В ней игры учредил Алкид;
Но победитель колесницей
Ферон прославлен зде сторицей
И предков честь и град хранит.
По многим подвигам явленью
Родоначальницы его,
Седоша на реце священной,
Красе владычества сего,
И быша славное селенье
Земли сиканской удобренье,
И мзда им счастье и любовь,
Вси доблести мужей святые,
Богатства, почести благие,
Иройскую блюдущи кровь.
О Хронов сыне, всех правитель,
Олимпа небодержец бог,
Ты, игрищ наших всехранитель,
Ему же в алтарях чертог
На брезех светлого Алфея,
Взыми молению, да спея
В твоей заступе, поживут
На отчине своей безбедны
Сыны ироев сих наследны,
И славу их себе блюдут.
Нам вещь рождающее время
Всесильное в нас сотворить,
Бессильно нам неправды бремя
На правду властно прелагать.
Но зол прошедших память в роды
Законами на нас природы
Веселием потреблена,
Егда по скорбям и язвленьям
Судами их в призор моленьям
Нам радость с выспрь преподана.
О сем свидетельствует жребий,
Сужденный Кадмовым сынам,
Сим играм учрежденным в требы,
Постигшим некогда их злам,
Но ныне санятся престолы,
И матерь Бакхова на долы
Перуном горним ниспаде,
Но ныне Дием и Палладой
И Гроздоносцевой отрадой
Честна в Олимпе по беде.
Предание о смертной Ине
И по сему же нам гласит,
И яко в славной той пучине
В бессмертны сонмы Нереид
Участница их благ включилась.
Егда твердь Фивом озарилась,
И ясный рано виде день,
О бурях к западам не знаем, —
Вся жизнь нам, ю же провождаем,
Лишь тишь и буря — свет и тень.
Се по сему от Имармены
Отцам твоим суды, Ферон,
Им благ судилися измены,
И вкупе нищета и фрон
Со дня, в кой в Кифероне Лая
Эдип идущий повстречая,
Отца в нем своего уби,
И тако совершил не знанно
Таинственные несказанно
Пророческие Дельф судьбы.
То зрящи фурия от гроба
На род сей язвы все простре;
Сыны отцеубийцы оба
Друг друга поразиша в пре;
Но Полиников сын Адрастов
Ферсандр, как ветвь от древних растов,
Воздвиг и поздним нам сий дом.
Енесидим сей дом пробавил;
А сын его Ферон прославил
Сему Ферону лирный гром.
В Олимпии един венчался;
В гиссопном месте славе брат
Его ристаяй причащался,
Когда двунадесять он крат
Вокруг столпа в конец ристаше.
Успех веселие нам наше.
Ей! доблестью плоды богатств;
Да их дарами люди спеют
И состязательны умеют
Стяжати славу всю изрядств.
Богатства с доблестьми от века
Соуз лучащих в мир светил
И истый свет для человека,
Его же свет сей просветил,
Грядущих тайны проницает,
И ведый их провидец знает.
По смерти души темны злых
Мучениям вданы всегдашним:
Плутоновым судьею страшным
Истязан всяк о злах своих.
Но праведные тамо скверны
И зол изъятые живут;
Их души семо благоверны,
И тамо их избегнет труд;
Там день не вечеряет мраком,
И солнце невечерне зраком
Дарит их кротким в век лучом;
И нуждам удовлят телесным
Не прорствуют движеньем песным
Ни ралом острым, ни веслом.
Обетам верные на роте
Беседуют к богам самим;
Там радость, сущая нам в льготе,
Не добыта трудом лихим;
Клятвопреступству же там кары.
Но иже душ светильник ярый
И в ад и в сени сей земли
Трикраты, не гасив, носили
И в Диевых путях ходили,
Вступают к Хрону разветли.
Селенье се богоблаженных,
Да внидут в радость и покой!
Зефиром с вод невозмущенных
Свежится вечною весной.
Там крины — цвет златосиянный;
Из струй с древес же и с поляны
Растут там дивные цветы,
И праведные их сплетают,
И их венцами прилагают
Главам и дланям лепоты.
вернуться
806
В этот раздел включены несколько переводов, цель которых — показать историю освоения форм греческой хоровой лирики русской поэзией:
вернуться
807
Аноним (Пиндар, Ол. 2). Печ. по недавней публикации: И. М. Бадалич. Пять Пиндаровых песен в неизвестных русских переложениях XVIII в. «Известия АН СССР», серия литературы и языка, т. 32, № 1,1973, с. 58—70. Рукопись второй половины XVIII в.; публикатор допускает, что автор этих переводов — Павел Фонвизин, младший брат автора «Недоросля». Перевод сделан обычной для русского XVIII в. одической 10-стишной строфой; необычно для этого времепи обилие архаизмов и славянизмов в языке.