Культура: за и против
Некогда ведущую роль играла идейная система под названием культура, влияние которой отражали светские традиции и ритуалы. Культура распоряжалась обычаями. По негласной договорённости она была высшим критерием цивилизации, с гордостью демонстрирующей свои религиозные и нравственные предрассудки, мирные или воинственные настроения, знания, искусство, науку, архитектурные сооружения, библиотеки, музеи.
Каждому школьнику полагалось быть просвещённым, в отличие от невежественного сброда, то есть работников физического труда, коих интеллектуалы должны были подчинить себе, утверждая их в низкой зависимой роли или же ведя их за руку к «поющему завтра»[2].
Передавая достижения культуры колонизованным народам, отнесённым к категории примитивных, промышленная прогрессивная позиция признавала за ними право на некий способ существования, словно по милости Божьей выходящий за рамки их положения упряжных животных. В пантеоне всемирного империализма буржуазия каким-то образом объединила догонскую или эскимосскую культуры с пролетарской. Тем самым она жаловала эксплуатируемому классу достоинство, которое она же затем и отнимала, отбрасывая его на низший уровень выживания.
Культура была боевым средством. Она завоевала всеобщее признание, обороняясь от натисков то шайки нацистских интеллектуалов, превозносящих грубую силу, то маоистских эрудитов, воспевающих изнурительный физический труд и принуждающих к нему поголовно всех студентов.
И снова её приходится защищать, с тех пор как на рынке, где бродят жалкие дипломированные рабы, Шекспир и Данте не стоят и ломаного гроша по сравнению с информационными технологиями, позволяющими продавать и продаваться.
Однако рано или поздно придётся обратить внимание на неоднозначность культуры, можно даже сказать, на её самозванство, поскольку она, по сути, не что иное, как способ незаконного присвоения знаний.
Не она ли результат отчуждения, лежащего в основе оторванности человека от самого себя: преобразование жизненной силы в рабочую и, как следствие, разделение между умственным и физическим трудом, признающее за головой право управления телом и подчиняющее земную материю игу духа?
Будучи системой мышления, отделённой от жизни, – идеологией – культура является nolens volens инструментом власти. Удивительно ли, что она несёт в себе зародыш того самого, презирающего её популизма?
Культура – это замкнутое пространство, понятийная темница, которую необходимо отпереть. Избавиться от её отчуждающего влияния можно, лишь освободив всё то, что она посадила в клетку своего стремления к господству.
Познание жизни опирается на жизненно важную страсть: любознательность, желание постигать, жажду знаний. Живая энергия блещет в детском изумлении, пока жажда власти, внушённая хищнической педагогикой, не одолевает и не иссушает её.
Знание – это желание, свойственное ребёнку и всякому, кто сохранил в себе детство. Мы хотим, чтобы каждый был знающим исходя из желания, а не ради того, чтобы удовлетворить собственную потребность в превосходстве. Что ещё может доставить такое удовольствие, как не возможность щедро сеять знание в землях, сулящих богатый урожай?
За властителем дум бездумно следует раб
С детства и до вступления во взрослую жизнь моим воспитанием руководил интеллектуальный терроризм, преподносимый под маркой «нашей» европейской культуры. Едва ли менее опасные, чем средневековые теологи и схолиасты, философы и мыслители – сколь бы сведущими и великими их ни считали – расставляли вехи и собирали мзду в виде обязательных критериев знания на королевских дорогах и просёлочных путях, по которым шла мысль.
Декарт, Кант, Спиноза, Гегель, Кьеркегор, Маркс, Ницше, Бакунин, Фрейд, Гроддек, Райх были теми камнями, что мы с вызовом кидали в лужу споров, плохо скрывая желание произвести впечатление на оппонентов, которых мы презирали.
Понятия не имея об Адорно, Блохе, Беньямине, любители рассуждать о марксизме, об этой отрыжке Ленина, Троцкого, Сталина и Мао, сталкивались лбами с тогдашними болванами – Сартрами, де Бовуар и примкнувшими к ним. Пока шла полным ходом абсурдная борьба политических догматов, толпа политико-философских инквизиторов исступлённо предавала анафеме всю эту модную ересь, то есть «уклонистские» интерпретации марксизма.
2
«Поющее завтра» (Les Lendemains qui chantent) – название автобиографии Габриэля Пери (1922–1941), французского политика и одного из организаторов французского Движения Сопротивления.