Сокр. Да, говорятъ.
Федръ. Такъ неужели здѣсь? Воды дѣйствительно пріятны, чисты и прозрачны; только что дѣвицамъ рѣзвиться въ нихъ.
Сокр. Не здѣсь, а ниже, — стадіи двѣ или три не доходя С* до храма Агреи25. Тамъ, кажется, есть и жертвенникъ Борею.
Федръ. Что-то не замѣтилъ. Но скажи, ради Зевса, Сократъ, думаешь ли ты, что это преданіе справедливо?
Coup. Не было бд странно, еслибы я, подобно людямъ мудрымъ *, и не вѣрилъ ему. Умствуя, какъ они, я сказалъ бы, что Борей былъ вѣтеръ, который, когда Ориѳія рѣзвилась съ Фармакеею 2 на ближнихъ скалахъ, низвергъ ее оттуда. Это-то и подало поводъ говорить, что покойни-
D. да увлечена Бореемъ,—иначе, съ Марсова холма 3; вѣдь разсказываютъ и такъ, что онъ похитилъ ее не отсюда, а оттуда. Я думаю, Федръ, что для подобныхъ дѣтскихъ сказокъ (харіеѵтос) нуженъ человѣкъ очень сильный, трудолюбивый и неслишкомъ избалованный счастіемъ,—по той единственно причинѣ, что, кромѣ сего, ему надобно еще трудиться надъ исправленіемъ вида иппокентавровъ, потомъ химеръ,
E. за которыми нахлынетъ цѣлая стая горгонъ, пегасовъ и другихъ необыкновенныхъ природъ, ужасающихъ своимъ множествомъ и своею уродливостію. Еслибы невѣрующій, пользуясь какою-то дикою мудростію 26 27, захотѣлъ баснѣ о каждомъ изъ этихъ чудовищь придать нѣкоторое правдоподобіе; то ему понадобилось бы много досуга: а у меня для этого вовсе нѣтъ его,—причина та, другъ мой, что я еще не могу, по смыслу дельфійской надписи 28, познать само-
230. го себя; а вѣдь смѣшнымъ представляется, не зная этого,
изслѣдывать чужое. Итакъ, оставляя подобныя преданія въ покоѣ и вѣря тому, чтб о нихъ думаютъ, я, какъ сейчасъ сказано, разсматриваю не то, а себя, — звѣрь ли я, многосложнѣе и яростнѣе ТиФона *, или животное кротчайшее и простѣйшее, носящее въ своей природѣ какой-то жребій божественности и незлобія. Но позволь мнѣ прервать свою рѣчь 29 30, другъ мой; не это ди то дерево, къ которому ты велъ насъ?
Федръ. Да, это самое.
Сокр. Клянусь Ирою, прекрасное убѣжище! Этотъ яворъ очень развѣсистъ и высокъ; ростъ и тѣнь этого агнца 31 пре-
восходны, — и какая сила его цвѣта! Онъ можетъ распространять благовоніе по всему мѣсту. Или опять,—этотъ текущій изъ-подъ явора игривый источникъ столь холоденъ, что вода его даже и для ноги ощутительна. Судя по дѣвическимъ изображеніямъ и статуямъ *, можно полагать, что С- это мѣсто было посвящено какимъ-нибудь нимфамъ и Ахе-лою. Сверхъ того, если угодно, какъ пріятенъ и усладителенъ здѣсь вѣтерокъ! его лѣтній шелестъ вторитъ хору кузнечиковъ. Но всего роскошнѣе эта мурава; легкая покатость ея обѣщаетъ склоненной головѣ удобное положеніе. Отличный проводникъ ты, любезный Федръ!
Федръ. А ты-то, чудакъ, представляешься чрезвычайно страннымъ. Ты просто говоришь такъ, что походишь не на туземца, а на какого-нибудь иностранца, которому ну-Ю. женъ проводникъ 32 33. Какъ-таки изъ города не отправляться въ окрестности и даже, кажется, вовсе не выходить за его стѣну!
Сокр. Извини, почтеннѣйшій; я вѣдь любознателенъ: но поля и дерева не хотятъ ничему научить меня; а люди—въ городѣ. Вотъ ты-то, кажется, нашелъ средство вывесть меня за городъ; потому что ты, подобно тому, какъ ведутъ за собою голодную скотину, показывая ей зеленую вѣтвь, или какой-нибудь плодъ, показываешь мнѣ рѣчи въ свит-Е. кахъ и, повидимому, намѣренъ водить меня по всей Аттикѣ, даже куда тебѣ угодно. Впрочемъ, пришедши теперь сюда, я думаю лечь; а ты, избравъ положеніе, удобнѣйшее для чтенія, начинай читать.
Федрз. Такъ слушай.
«О моихъ дѣлахъ ты знаешь 34 и, какъ я думаю, слышалъ, что они будутъ полезны намъ, если это состоится. Надѣюсь, что ты не отвергнешь моей просьбы — именно 231. потому, что я не влюбленъ въ тебя. Влюбленные, когда страсть умолкаетъ, раскаяваются въ добрыхъ своихъ дѣлахъ; а у невлюбленныхъ нѣтъ времени, въ которое надлежало бы имъ раздумывать;—оттого что они всего лучше заботятся о домашнемъ, дѣлаютъ добро не по необходимости, а произвольно 35 36, сколько позволяютъ имъ силы. Притомъ влюбленные наблюдаютъ, чтб худаго вышло у нихъ чрезъ любовь и чтб сдѣлали они хорошаго, и присоединяя къ этому понесенныя хлопоты, думаютъ, что ихъ любимцамъ в. давно уже воздана должная благодарность. Напротивъ, невлюбленные, по этому самому, не могутъ ни поставлять предлогомъ нерадѣніе о домашнихъ, ни считать понесенныя хлопоты, ни искать въ этомъ причинъ размолвки съ
25
Агрея, или Агра, также Агротера — была Діана. Она получила это названіе отъ мѣстечка Агры, которое почитало ее домашнею своею богинею.
26
Разумѣются нѣкоторые философы, занимавшіеся объясненіемъ и исправленіемъ миѳологическихъ сказаній. Таковы были Гераклитъ, Анаксагоръ и многіе софисты. Языческимъ баснямъ они старались придавать смыслъ нравственный и видѣли въ нихъ однѣ аллегоріи.
3 Фармакея — одна изъ наядъ, нимфа ручья, который назывался Фарма-кеею. Tim. Gloss., p. 268.,
8 *Н
29
Это — одно изъ замѣчательнѣйшихъ классическихъ мѣстъ Платоновой философіи. Бъ немъ опредѣляется психологическая задача, или то, къ чему существенно должно быть направлено самопознаніе. Главная сила выраженія здѣсь въ словѣ то-есть, какимъ существомъ надобно почитать человѣка
по его природѣ, а не по случайнымъ проявленіямъ его дѣйствій. Словомъ
¿тгітеЭгі/диіѵш —
30
*
31
Агнецъ непорочный, или просто агнецъ (vitex), есть душистое растеніе изъ рода кустарниковъ. Въ древности дѣвицы устилали имъ свои постели, для сохраненія чистоты и непорочности.
не представляетъ никакого затрудненія: ws предъ глаголомъ значитъ
32
’Атгі Toív
33
34
Такъ начинается рѣчь, которую Платонъ выдаетъ за сочиненіе Лизіа-са. Но дѣйствительно ли она сочинена Лизіасомъ, или должна быть почитаема пародіею, написанною самимъ Платономъ? Такъ какъ, кромѣ тридцати-четырехъ политическихъ рѣчей этого аѳинскаго оратора, до насъ не дошло никакихъ другихъ его сочиненій; то предложенный вопросъ можетъ быть приблизительно разрѣшенъ только на основаніи древнихъ свидѣтельствъ. Свида говоритъ, что Лнзіасъ написалъ семь писемъ: одно дѣловое (7г/5«ѵ/латіх/}ѵ), a прочія любовныя (s/JWTixas), и пять изъ нихъ къ мальчикамъ. Имѣя въ виду это свидѣтельство и вмѣстѣ обращая вниманіе на начало и окончаніе изложенной у Платона рѣчи, мы не безъ правдоподобія можемъ почитать ее однимъ изъ любовныхъ писемъ Лизіаса. Эта догадка подтверждается и особенностями языка въ приписываемомъ Лизіасу сочиненіи. Въ немъ отъ начала до конца — все софистическое. Ораторъ говоритъ рѣшительно, но безъ основанія; выражается красиво, но безъ связи; щеголяетъ Фразою, а мысль темна и неопредѣленна; часто употребляетъ частицы
36
De Rep. V, р. 468 D.