Со Старой Планины здесь облака стекают,чтоб ночь нарисовать – не хватит и чернил,здесь ласточки живут и ящерки – витают,и мне Господь здесь жить определил.
Он все забрал. А мне оставил – этопреддверие своих немыслимых высот,и розовый апрель, и огненное лето,и старость, то есть страсть октябрьских красот.
Придет январь. И синь его сквознаямне вилами напишет на воде,что есть любовь. Но я ее узнаю.…Здесь близок Бог, как никогда, нигде.
2015
В синий отблеск фиолетажелтое – сквозимо.Ожидаю бабье летои мужскую зиму.
Ожидаю, что откатятпрошлые разоры.Что опять затянут в кратерогненные взоры.
И поселиться большаяв сердце голубица.И за это обещаю –плакать и молиться.
2015
Я хочу на прощание выпить винаи не дать обещанья.Я сюда не вернусь, я плохая жена,я влюбилась в прощанья.
Но покуда не скрылись глаза за горой,и покуда гора не пришла к Магомету,поцелуй меня в этой прохладе сыройсине-красного лета.
Я навеки запомню и этот пейзаж,и дрожанье, горенье,и что наш поцелуй – это только мираж,измененное зренье.
2015
На Балканах бездонная ночь,осторожна, чиста, нелюдима.И уже никому не помочь,кто не заедно, не заедино.
В эти ночи рождается страходиночества – черная льдина.Плачет птица и дождик в горах,что не заедно, не заедино.
…Мы такие прошли колеи,и такие проехали страсти,что дрожащие губы твоилишь касаются молча запястья…
Оглушило и ошарашило:не обозналось ли? –счастье покроя страшного,с неба и до земли.
Как же нам это вынести,в памяти теребяпрошлое, чтоб не вырастибольше самих себя?
Ведь не на вырост даденои не на окорот.Счастье, а не украдено,даже наоборот!
Горя нам было мало ли –жалиться да тужить?Нас оно не ломало ли,и не мешало жить?
А вот теперь – на папертиу счастья на поводу,словно на белой скатертиили на тонком льду.
2015
Ты готов ли, ласковый и нежный,встать со мнойна неотвратимой, неизбежнойпаперти земной?
Ты готов ли целовать каменья,брошенные вслед?От любви, похожей на смиренье,ждать ответ?
Ты готов ли? Я ли не готоваумирать:вот стоите рядом – ты и слово! –надо выбирать…
2015
Что с нами, милый?! Мне все чащеидет на ум:так виноград последний слаще –почти изюм.
Так на прошедшие мытарства,каменьев град,отдав полжизни и полцарства,уже глядят.
Так не зовут уже, не ищутземных утех,а молча ждут на пепелище,чтоб выпал снег.
Все так…Но если ночкой каждой –о, исполать! –то умирать дано от жажды,то вновь пылать?
И если это не расплатаи вход в пике,а просто нежностью прижатащека к щеке?!
…Знать, на осеннем одинокомуже путиГосподь обвел нас дольним окоми – дал пройти.
2015
О поэте Надежде Кондаковой
Не в публицистике, не в прямом отражении каких-нибудь иногда очень сильных, но вместе с тем и привычных истин – сила поэзии, сила такого истинного поэта, как Надежда Кондакова. Её я бы сказал такой благородный признак то, что она свою необыкновенно глубокую, естественную, исходящую из самых глубин нашей современной национальной истории, жизнь, присущую ее большому дару образом превращает в поэзию. Она часть народа со всей его мучительно искаженной историей, со всеми этими так называемыми великими переломами, арестами, индустриализацией, страшной войной, которая стоила нам миллионов жертв, со всеми этими страшными репрессиями, которые стоили, может быть, и больше, чем миллионы жертв. И она не прошла через диссидентство, не прошла и через какое-то такое формотворческое диссидентство. Она естественная часть народного потока, и в силу вот своего дарования, которое ей подсказало ту естественную мелодию, тот ритм, те слова, она часть нашего языка, языка современного и одновременно исторического, и, может быть, частично архаического. И она превратила это в лирику, естественную, сильную, душевную лирику. Она нашла единственно необходимые слова и выразила всё – жизнь народа, личную жизнь, приключения наших поколений. Всё это обратилось в сильные, естественные стихи, где каждое слово на месте. Где нет ни попытки какого-то ловкого, но сомнительного эпитета, какого-то двусмысленного образа. Она никаких внешне подкупающих жестов не делает, но жест воли, жест страсти, жест любви постоянно в ее стихах присутствует. Она истинный лирик, лирик вот на сегодняшнем этапе русской поэзии. Она говорит внятно и сильно, она говорит просто, но существенно. Она находит необходимое слово, необходимое дыхание – и это действительно большая редкость, как всякая истинная поэзия, огромная редкость. Потому что сколько бы мы ни видели имен в антологиях, но истинных знаков русской поэзии остается очень немного, какие-нибудь, может быть, два-три десятка за век. И присутствие среди нас такого поэта оставляет для каждого, кто еще верит в силу слова, силу стиха, надежду, что всё это – вся эта музыка жизни – она реальна, она действительна. Вот поэтому Надежда Кондакова реалист не просто, а реалист в том поэтическом смысле, что поэзия всегда опирается на землю, а головой уходит в небеса.