— Нет, не поженились. Но Екатерина Николаевна предлагает нам комнату, в которой мы сможем жить вместе. Дом ее вне подозрений, отец — профессор Лесной академии. Теперь мы с тобой наконец-то будем видеться почти ежедневно.
— Я очень рад. Да здравствует Екатерина Саблина!
— Не смейся. Нам действительно повезло.
На этой квартире по Кирочной улице[7] Плехановы прожили до апреля 1879 года. Жорж почти ежедневно приходил ночевать, его кормили вкусным ужином, он мог переодеться и отдохнуть.
Но Плеханов понимал, какой опасности он подвергает своих милых хозяев. После убийства Сергеем Кравчинским шефа жандармов Мезенцева полиция буквально наводнила Петербург шпионами. По малейшему подозрению арестовывали не только студентов и молодежь, но и людей солидных, занимающих положение в обществе. Фотографии Плеханова были разосланы по всем полицейским участкам, и ему все труднее становилось скрываться. По сведениям Клеточникова, агента «Народной воли», служившего в полиции, несколько филеров хорошо знали внешность Плеханова, и не раз он был близок к аресту.
Плеханов знал также о готовящемся Соловьевым покушении на императора и представлял, какие репрессии начнутся в столице в любом случае — будет убит царь или нет. Поэтому оставаться на квартире Саблиных он не считал возможным. Но жить вдали от Розалии Марковны ему было трудно. Поэтому решили сделать совместный паспорт и поселиться в качестве супругов. Сняли квартиру из двух комнат в Графском переулке у Пяти углов. У них были фальшивые паспорта на имя дворян Семашко, но фамилия и имена были действительных лиц — сводной сестры Георгия и ее мужа. Это могло бы помочь при случайном аресте, так как Плеханов мог рассказать о своем предполагаемом имении, родственниках и т. д. Конечно, Мария Валентиновна, его сестра по отцу и будущая мать известного большевика Н. А. Семашко, ни сном, ни духом не ведала, что ее фамилия фигурирует в фальшивом паспорте ее брата. К счастью, все обошлось благополучно. Плеханов был хорошим конспиратором, да и уроки, преподанные товарищам Александром Михайловым, не прошли даром. Александр Михайлов разработал целую науку о том, как отвязаться от шпиона, как входить в конспиративную квартиру, как вести себя при случайном аресте.
В такой необычной обстановке началась совместная жизнь Георгия Валентиновича и Розалии Марковны.
4. «Черный передел»
Целыми днями Георгий пропадал в городе, упорно продолжая пропагандистскую работу на заводах и фабриках. Ближайшими его помощниками был Михаил Родионович Попов по прозвищу Родионыч и Николай Васильевич Васильев.
Но все меньше землевольцев занималось революционной пропагандой. В деревне почти никто не остался. Сторонники прежней тактики — «деревенщики», как их продолжали называть, — вели революционную работу среди рабочих. Цель этих кружков — подготовить из рабочих большой отряд революционеров, которые пойдут в деревню и смогут найти общий язык с крестьянами. Они были убеждены, что именно этим рабочим, выходцам из крестьян, а не интеллигентам, занимавшимся «хождением в народ», удастся поднять крестьянство на революцию, которая сметет самодержавие и установит народный строй.
Все большее число народников-землевольцев отдавали все силы террору. В 1878-м — начале 1879 года террор был средством самообороны, местью наиболее жестоким царским сатрапам. Выстрел Веры Засулич в петербургского градоначальника Трепова, убийство С. Кравчинским шефа жандармов Мезенцева и Г. Гольденбергом киевского губернатора Кропоткина были актами протеста революционеров против надругательства над их товарищами, политическими заключенными. Но логика событий привела некоторых сторонников этой тактики к идее о необходимости убийства царя.
2 апреля 1879 года состоялось неудачное покушение Александра Соловьева. Соловьев был членом «Земли и воли», о его намерении убить царя знали руководители организации, но он выступил по собственной инициативе.
Через несколько дней после покушения Соловьева казнили. В стране усилился террор. Часть землевольцев, и в том числе Плеханов, считали, что выстрел Соловьева принес вред революционному делу. Другая часть во главе с Александром Михайловым решила, что в этих условиях надо несколько изменить тактику партии и считать цареубийство делом всей организации. Споры приняли ожесточенный характер, и близкие друзья, работавшие до этого рука об руку, готовые отдать друг за друга жизнь, спорили до хрипоты. Все понимали, что отдельные собрания не могут наладить дело. Необходим был съезд. Но как и где собрать съезд руководителей «Земли и воли»? Решили, что наиболее удобное место — Тамбов, лежащий на полпути для революционеров из Петербурга, Киева, Одессы и других городов.
М. Р. Попов и известный революционер М. Ф. Фроленко выехали заранее, чтобы посетить несколько городов и созвать па съезд членов «Земли и воли». Но у Фроленко была и тайная миссия: созвать сторонников террора на предварительное совещание, условиться о том, как вести себя на общем съезде, чтобы привлечь большинство на свою сторону. Он объехал ряд городов и договорился только с теми членами «Земли и воли», взгляды которых не вызывали сомнения, — Колодкевичем, Гольденбергом, Желябовым, Ошаниной. Из Петербурга должны были приехать Александр Михайлов и Николай Морозов.
Одиннадцать землевольцев, сторонников политического террора, собрались на тайное — и от полиции и от товарищей по организации — совещание в Липецке. Это был город, в котором Плеханов провел детство, но он, ярый противник новой тактики, конечно, не знал об этом совещании.
После Липецка поехали не в Тамбов, где полиция уже кое-что пронюхала о предполагаемом совещании, а в Воронеж, куда решено было перенести съезд. Собрались на открытом воздухе, в Ботаническом саду.
Плеханов видел, что «деревенщиков» на съезде не так уж много. К тому же часть их сторонников — П. Аксельрод, Л. Дейч, Я. Стефанович — была в эмиграции. Да, наверное, его поддержали бы и жившие за границей С. Кравчинский и В. Засулич, которые перед отъездом из России на многие вопросы тактики партии смотрели так же, как и они — «деревенщики». На съезде были и такие землевольцы, взгляды которых еще не были известны. Для принятия решений было важно, на чью сторону они встанут. Георгию Плеханову очень хотелось, чтобы с ним была Софья Перовская. Он уже давно знал эту умную, целеустремленную, обаятельную девушку. Как и многие в организации, он выделял ее среди других женщин-революционеров за исключительную чистоту и преданность делу, за организаторские способности и храбрость. До этого времени взгляды Плеханова и Перовской на задачи народнической организации были одинаковыми. В последнее время Софья Перовская жила в Харькове, готовила побег товарищей из Центральной тюрьмы. Плеханов успел переговорить с нею и выяснить, что она тоже считала покушение Соловьева на царя вредным для партии. Как было бы хорошо, если бы они во всем были единомышленниками!
В начале первого заседания Николай Морозов зачитал предсмертное письмо Валериана Осинского, которого недавно казнили в Киеве. Многие знали этого красивого человека, любили его за спокойный нрав, отвагу, товарищество, деликатность. Письмо написано было перед самой казнью, в нем Валериан убеждал товарищей, что теперь для партии единственное средство чего-либо добиться — это политический террор. Он давал советы, как его организовать. Срывающимся голосом Морозов прочитал последние строчки: «Прощайте же, друзья, товарища дорогие, не поминайте лихом. Крепко, крепко от всей души обнимаю вас и жму до боли ваши руки в последний раз…»
После этих слов воцарилась тишина, некоторые женщины плакали, все мысленно еще раз прощались с товарищем. Плеханов думал: «А сколько еще таких прекрасных людей погибнет зря, без пользы для революции, если мы последуем совету этого самоотверженного и героического человека?»
Но значительная часть собравшихся готова была принять завет Осинского. Число сторонников новой тактики — дезорганизации правительства путем политического террора — увеличилось.
— Политическая борьба во имя народа, но без его участия, — говорит Плеханов, — только оторвет революционеров от народа.