Выбрать главу

— А самому сэру Николасу он говорит такое, что достоинство сэра Николаса не позволяет это повторять, — улыбаясь, закончил Боваллет.

Сказав, это, он снова повернулся к дону Мануэлю, который был вынужден остановиться на середине фразы.

— Кажется, ваш слуга не такого высокого мнения о Джошуа… — предположила Доминика.

— О, нет, сеньора, но все-таки это именно он выбросил мои вещи в коридор.

— Кажется, там было немного пыльно, — заметила Доминика.

— Смотрите, чтобы это не услышал сэр Николас, — весело ответил Дэнджерфилд.

Однако слабая улыбка, которая появилась на губах Боваллета, ясно показала Доминике, что сэр Николас еще прислушивался к их разговору.

Наконец подали ужин. Даме предложили грудку барашка под шафрановым соусом, сладости и компот из айвы. Не переставая болтать с Дэнджерфилдом, она приступила к еде.

Дон Мануэль уже несколько раз пытался поймать взгляд дочери, но это ему никак не удавалось, и он был вынужден продолжать беседу с сэром Николасом.

— У вас отличное судно, сеньор, — заметил он вежливо.

— Мое собственное. — Боваллет взял в руки большую бутыль с плоскими боками. — Здесь у меня аликанте, сеньор, есть также бургундское, если вы предпочитаете его. Еще могу предложить рейнского. Выбор за вами!

— Вы слишком добры, сеньор. Аликанте, благодарю вас.

Он увидел, что все пьют из кубков мавританской работы. Точно такие же были в ходу и в Испании. Дон Мануэль проглотил замечание, готовое сорваться с губ.

— Вы рассматриваете мои кубки, сеньор? — поинтересовался Боваллет без малейшего чувства такта. — Я приобрел их в Андалусии. — Тут он заметил напряжение гостя. — Нет, нет, сеньор, успокойтесь, они никогда не плавали на испанском галеоне. Я купил их во время моих скитаний, много лет назад.

Он поставил дона Мануэля в весьма неудобное положение, и тому пришлось спешно менять тему разговора.

— Вы знаете мою страну, сеньор?

— О, да, но совсем немного, — признался Боваллет. Он взглянул на оживленную Доминику. — Могу ли я предложить вам вина, сеньора?

Однако леди была так увлечена разговором с Дэнджерфилдом, что, казалось, ничего не слышала. Мгновение Боваллет, забавляясь, смотрел на нее, затем повернулся к дону Мануэлю.

— Как вы полагаете, сеньор, ваша дочь примет вино из моих рук?

— Доминика, к вам обращаются! — резко сказал дон Мануэль.

Девушка вздрогнула, восхитительно разыграв испуг и повернулась к ним.

— Сеньор? — она вопросительно посмотрела в глаза Боваллета. — Прошу прощения, сеньор. — Сэр Николас протягивал ей кубок. Она приняла его и повертела в руках. — А, это, наверное, со «Святой Марии» ? — спросила она совершенно невинно.

Дон Мануэль густо покраснел от стыда за манеры своей дочери и неодобрительно крякнул, но плечи Боваллета затряслись от смеха.

— Я получил их совершенно честным путем, сеньора.

Доминика притворилась удивленной.

Ужин продолжался. Дон Мануэль, шокированный своенравием дочери, упорно продолжавшей обращать внимание только на Дэнджерфилда, сам начал беседовать с молодым человеком и вскоре с успехом вытеснил Доминику из разговора. Она прикусила губу от досады и принялась рассматривать блюдо с марципаном. Слева от нее, откинувшись на спинку стула, сидел Боваллет, рассеянно вертевший в пальцах свой шарик с благовонием. Доминика украдкой взглянула на него и поняла, что он насмешливо смотрит прямо на нее. Смутившись, она начала щипать кусочек марципана.

Сэр Николас выпустил из рук свой ароматический шарик и выпрямился. Рука его опустилась на пояс, и он вытащил из ножен кинжал. Это было дорогое оружие, с рукояткой из чеканного золота и узким блестящим лезвием. Он наклонился и рукояткой вперед протянул кинжал девушке.

— Я дарю его вам, сеньора, — смиренно произнес он.

Доминика вскинула голову и попыталась оттолкнуть кинжал.

— Но я не хочу!

— Я прошу вас!

— Вам просто нравится издеваться надо мной, сеньор. Мне не нужен ваш кинжал!

— Но вам бы так хотелось убить меня, — мягко произнес сэр Николас.

Доминика с возмущением взглянула на него.

— Вы смеетесь. Продолжайте, сеньор, мне нет дела до ваших насмешек, — сказала она.

— Я? — сказал Боваллет и быстро схватил ее за запястье. — А ну-ка, взгляните мне прямо в лицо и скажите, издеваюсь ли я над вами?

Вместо этого Доминика посмотрела на своего отца, но тот сидел к ним спиной, нараспев декламируя Дэнджерфилду творения Ливия [31].

— Давайте! — настаивал мучитель. — Что, вы боитесь?

Уязвленная, Доминика подняла глаза. В них ясно читался вызов. Сэр Николас некоторое время смотрел на нее, затем быстро поцеловал ей руку, но не отпустил.

— Когда-нибудь вы узнаете меня получше, — сказал он.

— Не имею ни малейшего желания, — не очень уверенно ответила Доминика.

— Правда? В самом деле? — Его пальцы на секунду сильнее сжали ей запястье, но потом он вопросительно взглянул ей прямо в глаза и наконец отпустил ее руку. Этот взгляд сильно взволновал девушку, он не имел права смотреть на нее таким ясным, вызывающим взглядом.

Дон Мануэль, поглощенный своими разглагольствованиями, говорил теперь о Горации, обрушивая на юного Дэнджерфилда поток цитат.

— А что стало с доном Хуаном, сеньор? — спросила Доминика, которой молчание Николаса начало казаться тягостным.

— Полагаю, он сейчас направляется к острову, носящему ваше имя, сеньора, — ответил он и расколол орех большим и указательным пальцами. Похоже было, что участь дона Хуана его ничуть не интересовала.

— А как же сеньор Крузада? И что будет с остальными?

— Я же отправил его не одного, сеньора, — ответил Боваллет, уморительно приподняв одну бровь. — Думаю, сеньор Крузада, или как там его, сейчас составляет им компанию.

Леди взяла с блюда еще кусочек марципана и отказалась запить его «вином Гиппократа» [32]. Она казалась задумчивой.

— Значит, вы пощадили их, вы, англичанин?

— Во имя жизни Христовой, а вы думали, будет иначе?

— Не знаю, сеньор. В индийских колониях о вас рассказывают странные истории.

— Похоже на то. — Тема разговора явно забавляла его. — И что же, сеньора, про меня говорят?

Девушка серьезно посмотрела ему в глаза.

— Вы отважный человек, сеньор. Некоторые утверждают, что вы прибегаете к колдовству.

Он громко расхохотался, откинув голову назад. Дон Мануэль вздрогнул и замолчал на середине строфы, к великому облегчению Дэнджерфилда, который начал уже было дремать над своим вином.

— Единственное колдовство, которое я использую, — это колдовство моря, сеньора, — сказал Боваллет. — Я не прибегаю ни к каким чарам, но мне сказали, что я родился в день соединения Венеры с Юпитером. Это счастливый знак! Выпьем за эти планеты! — Он поднял кубок и выпил.

— Алхимия и астрология — это ловушка дьявола, — жестко проговорил дон Мануэль. — Идеи Парацельсия кажутся мне пагубными, сеньор, но я слышал, что их изучают, и многие верят им в Англии. Вот убеждения и абсурдные, и еретические! Я даже слышал, как некто сомневался в том, что его сосед родился под знаком Стрельца только потому, что у того были румяные щеки и каштановая борода! Сколько еще людей, которые не выйдет за порог собственного дома, не повесив на себя кусочек коралла, или не положив в карман сапфир для придания им храбрости, или не взяв с собой какой-нибудь другой игрушки, приличествующей разве что детям или неверным. Говорят еще, что небеса делятся на дома, и один дом правит тем-то и тем-то, а другие чем-то еще. Вредоносные идеи, рассчитанные на легковерных глупцов!

Так дон Мануэль весьма решительно разделался с Парацельсием.

Глава III

Назавтра установилась прекрасная погода, ярко светило солнце, сильный ровный бриз наполнял паруса. Дон Мануэль решил не вставать с койки, волнения и испытания предыдущего дня совсем измучили его. Он с трудом заставил себя позавтракать хлебом, вымоченным в вине, и отослал от себя дочь. Его трясла лихорадка, он жаловался на головную боль. Вокруг него неутомимо хлопотал Бартоломее, его слуга, но Джошуа Диммок также был к его услугам. Джошуа был настоящим профессионалом. Он со знанием дела рассказал о нескольких видах лихорадки и, не разделяя неприязнь дона Мануэля к астрологии, прописал ему всегда носить при себе щепочки от виселицы. Щепочки эти он извлек из глубины своих карманов и с жаром стал распространяться об их магических свойствах. Дон Мануэль раздраженно отмахнулся, однако согласился принять сильное сердечное средство, которое, как его заверили, было получено прямо из кладовой леди Боваллет, дамы, чье имя уже не раз таинственно упоминал Джошуа.

вернуться

31

Тит Ливии (59 г. до н. э. — 17 г. н. э.) — римский историк. Самым известным его трудом является «История Рима» с момента его легендарного основания, написанная в возвышенном стиле, со множеством назидательных примеров и нравоучений.

вернуться

32

Вино, смешанное с пряностями, использовалось как подкрепляющее или сердечное средство; иногда его пили подогретым, как глинтвейн. Названо по имени легендарного греческого врача Гиппократа, которому приписывалось составление этого напитка.