Как же выглядел пянджнкентскин оссуарий? В подавляющем своем большинстве оссуарии сделаны из обожжённой глины. Обжиг у них нормальный, однако в ряде случаев слабый. Вылеплены они из хорошо просеянной, или, как говорят археологи, хорошо отмоченной глины и накрыты красноватым ангобом[31]. По форме пянджикентские оссуарии представляют прямоугольные ящики с закруглёнными углами. Степень закругления иногда бывает столь значительной, что оссуарии приближаются к овальной форме. Парадная стенка этих оссуариев декорирована колёсиками в четыре — шесть спиц или крестами типа мальтийского. Вообще в отношении орнаментации пянджикентские оссуарии ниже самаркандских и особенно биянайманских, о которых уже упоминалось выше. Почти все оссуарии имеют крышки. Одни из них цельные с ручкой посредине и отверстием для прохода воздуха, другие составлены из двух половинок, неплотно складывающихся, в силу чего в щель также проходит воздух. Цельные крышки с ручкой встречаются на оссуариях овального типа. Иногда ручки на этих крышках оформлялись в виде человеческих фигурок.
Особо нужно отметить фрагмент крышки с ручкой в виде обнажённой женщины (наус № 4). Овальные крышки, как правило, орнаментированы стилизованными ветками. Составные крышки всегда делаются для прямоугольных оссуариев.
В камерах, где хранились оссуарии, обыкновенно находятся обломки сосудов из обожжённой неполивной глины, по формам своим такие же, как и те, что встречаются в раскопках на шахристане и кухендизе. Они, как правило, относятся к VII–VIII векам, Повидимому, сосуды эти (по большей части кувшины с удлинённым туловом и широким горлом) служили для культовых целей. В определённые дни года родственники приносили в них пищу своим умершим предкам. В наусах встречаются и жертвенные бараньи кости и согдийские монеты, относящиеся к тому времени, что и монеты в зданиях I, II и III.
В камеры наусов клались и золотые монеты. Во всяком случае в № 23, раскопанном в 1950 году, — самом большом в описанной выше «цепочке» наусов — найден золотой брактеат (золотой односторонний оттиск с монеты) с изображением согдийского воина с копьём. Воин повёрнут влево, если считать со стороны смотрящего, правая нога у него вытянута; на нём боевой кафтан, на голове шлем (?); лицо согдийского типа, копьё воин держит двумя руками, причём оно как бы направлено для удара, на конце копья флажок типа стандарта. Изображение воина заключено в круг из перлов. Смотря на это изображение, нельзя не вспомнить серебряного блюда из деревни Кулагаш бывшей Пермской губернии с изображением двух воинов. Правый из них точно так же держит копьё, так же повёрнут влево, у него иной только шлем[32].
Находимые в камерах наусов различные предметы, обычно характеризующие быт живых людей, указывают на загробные представления пянджнкентцев VII и начала VIII века. Разобраться в них нам помогут слова замечательного учёного XI века, хорезмийца ал-Бируни, прекрасно знавшего религии и обычаи древних народов Средней Азии. «Жители Согда, — пишет ал-Бируни, — в конце месяца хшум оплакивали своих древних умерших, рыдали над ними, надрезали себе лица и ставили для них (перед их могилами, — Л. Я.) пищу и питье подобно персам»[33]. Слова эти не нуждаются в комментариях, они полностью разъясняют наличие в камерах наусов кувшинов и чаш.
Вернёмся теперь к наусам как архитектурным памятникам. Если принять во внимание их центрическое строение, квадратное в плане, то мы сможем с достаточным основанием видеть в них прототип мусульманских мавзолеев. Едва ли можно согласиться с рассуждением, что исторически невозможно представить, чтобы мусульмане при своей ненависти к зороастризму и другим религиям использовали формы их культовой архитектуры для целей ислама. В противовес этому можно указать на такие факты, как использование христианских храмов, храмов огня, языческих храмов под мечети, что имело место в Бухаре, Самарканде и других городах в VIII веке.
