Заканчивался знойный день 12 августа, но на подмосковном аэродроме в Щелкове было непривычно многолюдно. Вокруг четырехмоторного самолета с темно-синим фюзеляжем, который стоял в конце взлетной полосы, хлопотали механики. Бензозаправщики закачивали в его огромное чрево горючее. На красных крыльях бросались в глаза большие опознавательные знаки «СССР-Н-209». Командира самолета — Героя Советского Союза Сигизмунда Леваневского[68] — окружили журналисты. Он охотно отвечает на вопросы, шутит. Последнее интервью перед сверхдальним рейсом.
Леваневский задумал трансарктический перелет еще в 1933 году, когда пришел в полярную авиацию. Четырехмоторный самолет авиаконструктора Виктора Федоровича Болховитинова поразил его изяществом линий и внушительными характеристиками. Гладкая обшивка. Полуубирающиеся шасси. Скорость до 300 километров в час. Эта новая машина уже принесла стране четыре мировых рекорда скорости и грузоподъемности. «Если бы мы поставили на нем другие моторы, — писал Леваневский, — потребляющие меньше горючего, чем установленные у нас высотные моторы, можно было бы взять на борт самолета 20—25 пассажиров и таким образом открыть пассажирскую линию через полюс».
Подготовка Н-209 к сверхдальнему броску велась в сжатые сроки. Приближалось к концу короткое арктическое лето. На самолете установили новые трехлопастные винты с антиобледенительной системой. Разместили в фюзеляже надуваемые воздухом матерчатые мешки на случай аварийной посадки в океане и неприкосновенный запас. Очень небольшой для такого опасного перелета. Начальник Главсевморпути Отто Юльевич Шмидт отметил в своей записной книжке: «Леваневский выбросил пять мешков с продовольствием по шесть килограммов. Осталось тридцать мешков. Нарты, лыжи, шестиместная палатка. Взяли только четыре спальных мешка, хотя должны были шесть...»[69]
Маршрут полета Н-209 и районы его поисков
На шестерых — 180 килограммов продовольствия, этого могло хватить только на месяц-полтора при вынужденной посадке. Но Леваневский, видимо, решил урезать себя в самом необходимом, чтобы взять лишнюю сотню литров горючего.
...В пять часов пополудни к Н-209 подвезли коммерческий груз и почту. Наступает короткая минута прощания. Шесть членов экипажа выстраиваются перед самолетом. Бесстрастный зрачок фотокамеры фиксирует их лица. Сигизмунд Леваневский скрестил руки на груди, нетерпеливо поглядывает в небо. Сосредоточен пилот Николай Кастанаев. Он и механик Николай Годовиков знают самолет с момента его «рождения» в мастерских завода в 1935 году. Улыбается радист Николай Галковский. Рядом с командиром опытнейшие полярные асы—авиаинженер Григорий Побежимов и штурман Виктор Левченко — преданный спутник Леваневского во многих путешествиях.
Последние рукопожатия. Пожелания счастливого пути. Захлопывается люк. Бешено рассекают воздух пропеллеры. Длинный, длинный разбег. Колеса как бы нехотя отрываются от бетонной полосы. Темно-синий самолет постепенно превращается в едва заметную точку и, взяв курс на север, исчезает в гаснущем свете дня. Было 18 часов 15 минут...
До полюса Н-209 должен был повторить трассу Валерия Чкалова и Михаила Громова: Архангельск—Баренцево море — остров Рудольфа на земле Франца-Иосифа. Затем пролететь вдоль 148-го меридиана западной долготы, над районом полюса относительной недоступности и приземлиться на Аляске. Такой маршрут диктовался предельной расчетной дальностью самолета — 8440 километров с учетом наихудших погодных условий. Кроме того, самолет мог садиться только на аэродромах с хорошими и длинными взлетно-посадочными полосами, оборудованными приводными маяками. Ближайшим таким аэродромом был Фербенкс.
Штаб перелета расположился в одном из зданий Центрального аэропорта столицы, поближе к мощной радиостанции. Сюда и потянулись ниточки морзянки — хрупкой цепочки, связавшей шестерку отважных людей с Большой землей. Приникли к своим приемникам радисты.
«23.50. Прошли остров Моржовец. Высота — 2600 метров, — выстукивает радист Галковский. — Вынуждены нарушить график из-за сплошной кучевой облачности. Три часа идем ночью. Леваневский и Кастанаев ведут самолет по приборам. Самочувствие хорошее[70].