Как ни странно, не все верили в подлинность болезни Бориса. Об одном таком неверующем вспоминает Владимир Огнев, часто навещавший Бориса. Огнев рассказал как-то Межирову сон Бориса. Реакция Межирова была совершенно неожиданной: «Он притворяется. Вся его болезнь — притворство. Он нас дурачит. Почему? Потому что подвел черту. Ему не интересно жить».
«Межиров же рассказал мне, — вспоминает Огнев, — такую историю. Он приехал к Борису и предложил погулять во дворике. Разрешили. Тогда Борис якобы попросил Сашу покатать его по Москве. И прямо в больничной одежде Межиров возил Слуцкого в течение часа, а Борис смотрел в окошко жадно и с интересом. “Вот увидите, скоро его выпишут. Ему самому надоела эта игра”. Зная Межирова-мистификатора, я не поверил в то, что Слуцкого катали по Москве. И ни на минуту не подвергал сомнению тяжелую депрессию Бориса, перешедшую в необратимую болезнь. Сюда в Градскую принес я маленькую книжку его избранного, выпущенную с моим предисловием в Детгизе. Борис взял ее спокойно и медленно прочитал всю. Потом попросил ручку и надписал. Я вздрогнул. Надпись зеркально повторила автограф на первой книге…
— Не пишутся стихи. Это главное, — говорил он. — Так, иногда две-три строчки.
Стал говорить странные вещи. Когда я заговорил о его месте в русской поэзии, покачал головой: “Нет, Володя. Если бы я начал сначала, я хотел бы писать, как Самойлов, Межиров”. Меня это поразило еще и тем, что рядом поставлены два разных художника. Писать так, как они оба, — значило бы не писать никак»[363].
Девять лет еще продолжало биться сердце Слуцкого, он был жив, но не жил — не писал стихов.
Как же случилась эта беда, как все соединилось, сплелось в одной точке?
Происходило накопление.
«Зная жизненный путь Слуцкого, — пишет С. Апт, — можно довольно ясно представить себе, что вело и привело к непоправимому срыву. Голодная студенческая жизнь, фронт и армейская служба, ранения, контузия, госпитали, постоянная бессонница, постоянные таблетки снотворного… тревога, которую навалила на него тяжелейшая болезнь жены. Забота о ней, бесчисленные хлопоты, связанные с ее лечением, форсированное зарабатывание денег, чтобы скрасить жизнь обреченной, — это стало его бытом на десять с лишним лет, не вошло в привычку, нет, привычка уничтожает тревогу, но сделалось стержнем существования… Когда Таня умерла, стержня не стало, механизм, двигавший “Годовую стрелку”, сломался»[364].
Все это так, но учитывается ли то, что сильную личность невзгоды укрепляют. А Слуцкий был личностью безусловно сильной. «Такие люди не гнутся, — писал о Слуцком близко знавший его Лев Озеров. — Таких можно сломать. Трудно — но можно»[365].
Наум Коржавин пишет, что «болезнь, которая омрачила последние годы его жизни и, в конце концов, свела его в могилу, явилась следствием противостояния этих двух противоречивших друг другу факторов, все годы определявших его внутреннюю жизнь, — … щемящая доброта и жалость к людям и безжалостное мировоззрение и представление о должном…»[366].
Л. Лазарев высказывается в том смысле, что Слуцкого как бы постигло разочарование: «Он, хорошо зная повседневную жизнь обыкновенных людей, понимал, какое малое место занимает в ней искусство, а тем более поэзия того направления, которое ему было ближе всего. Он считал, что представляет в поэзии их взгляд на мир, а для них родовым признаком поэзии были те затасканные “поэтизмы”, которые он решительно отбрасывал как антипоэтические»[367]. Справедливости ради надо сказать, что Лазарев не рассматривал это как причину болезни.
Но к перечню причин, данных С. Аптом, могут быть прибавлены и эти.
Одна из причин — трагедия разочарования в «реальном социализме» (Андрей Турков). «Трагедия многолетних надежд на оздоровление общества… Какой страдный путь угадывается между строками: “Ожидаемые перемены околачиваются у ворот” и более поздними: “В ожидании перемены жизнь, как есть, напролет прошла”. Или еще такими:
Нельзя не упомянуть и о горьком стихотворении «Мои друзья не верили в меня, // мне верили. В меня — нисколько». Эти стихи, по сути, несправедливы; скорее всего, они шли от настроения — не от убежденности.
364
365
366
367