Англосаксы атаковали сразу с трех сторон – пешие и конные. В момент они запрудили улицу.
– К мечу! – заорал Олав. – Тесней строй! Щиты сбей! Первый и второй десяток – по улице! Третий и четвертый – кругом! Крайние – полуоборот!
Русский «клин» перестроился в «город», в плотное каре, отовсюду ждущее удара и готовое его отразить.
– Тесней! Тесней строй! Жми щит!
Таны обтекали «город» скобкой, потрясая копьями и треугольными щитами, размалеванными ярко и неумело – грифоны, драконы, львы... Нестройно ревя, англосаксы бросились на русов, плюхая по «анализам кала» и оскальзываясь на объедках.
– Луки к бою!
По команде Гуляки первый ряд раздвинулся, и в прогалы шагнули стрельцы. Низко запели тетивы. Таны дружно прикрылись щитами – не ведали они убойной силы русских стрел! Граненые наконечники протыкали насквозь и грифонов, и драконов со львами, прокусывали кольчуги и гвоздили, гвоздили неприятеля, отбрасывая никнущие тела, мертвыми валя живых по принципу домино.
– Тесней! Не разрывай! Сомкни! Ускорь! Чаще! Шире шаг! Шире!
С жестяным грохотом столкнулись щиты и копья. К множественному треску и реву прибавился противный хруст и лязг. И снова мешались крови – темная венозная и алая артериальная, бурым осадком падая в месиво под ногами.
«Где подкрепление?! – злился Олег. – Что они там возятся? Ага, пошли, кажись!»
– Наши в городе! – крикнул Валит.
– Чистим улицу! – приказал Олав.
Сухов втесался в строй англосаксов, как лесоруб на заготовке дров. Только и разницы, что не топор рубил, а меч, и были сии дрова разумными... Не думать! Не думать! Нет, думай. Но – правильно! Куда прешься, зараза?! Н-на! Судить надо не процесс, а условия, необходимые и достаточные. Зарубить безоружного, прирезать ребенка или женщину – вот это безнравственно. А снести голову с плеч хлопцу с поганым взглядом, длинному, унылому и гнутому – этому вот, что слева, или во-он тому малому, с лягушачьими глазами и жвачным рылом – никакое не убийство вовсе, а одержание победы... Ах, тебе мало? ...Они ж оба владели колющим и режущим инструментом. Хлопец, вон, топором махал – отмахался, служивый. Малый мечом кроил – и его уделали. Прав тот, кто жив. Слева подскочил Валит. Растянул лук и выстрелил. Стрела, низко гуднув, ушла в занавешенное окно на втором этаже деревянного дома. Грубое полотно сорвалось с петель, и наружу вывалился толстячок в безрукавке из коровьей шкуры. Лук и стрела выпали у него из рук.
– Так его! – похвалил Олег.
– А як же!
Ярл вывел полусотню на перекресток. Посреди улицы восседал на троне Юпитер с роскошным орлом у мраморных ног. Здесь русов и окружили.
– Держать строй! – проорал полусотник, чертя воздух мечом. – Стрельцов и раненых – внутрь!
Копья осаживали конных саксов, мечи и топоры косили пехоту, луки выцеливали окна. «Неужто не выдюжим? – тревожно подумал Олег. – Свинство какое!» Выдюжили! Из проулков ударила целая полутысяча, и таны сами попали в окружение. Ярл Олав Гуляка выстроил своих «стеной» – фалангой на русский манер, и вокруг громовержца началась давильня. Мерзлое дерьмо разжидело горячей кровью и потекло под ноги. А Юпитер Статор, недвижим и грозен, взирал на гекатомбы, приносимые русами, и прятал в мраморной бороде злорадную ухмылку...
Англосаксы не выдержали штурма и натиска варягов. Ряды керлов начали стремительно таять – войско разбегалось, ховаясь за свинарниками, просачиваясь в двери и окна, сигая через заборы. Угрюмые таны, чуждые массового героизма, бросали оружие и жались к стенам, зыркая из-под шлемов. Валькирии, деловито подбирая павших, милостиво улыбались русам: с победой вас!
– ...Вот в таком плане, в таком разрезе... – зевнул Олег. – Все, я устал. Хочу есть и спать.
– А сейчас я все принесу, – засуетился Пончик. – Фаст уже сало нарезает... Еще немножко, а? Вторую серию! Мм?
– Вот пристал... Ну, пограбили мы тот Лундун и отъехали с серебришком. Двинулись на Париж – за золотишком...
...Франкское море (позже его назовут Ла-Маншем) встретило варяжский флот теплом и покоем, волны его тихо колыхались, греясь на солнышке, и отливали радостным бериллово-зеленым.
На следующие сутки лодьи добрались до залива Сены. Корабли затерялись в архипелаге мелких островков напротив устья реки – и викинги, и варяги, идя в набег на земли франков, всегда бросали якорь у этих песчаных пятачков, заросших травой да кривыми сосенками. Тут чинили лодьи, отъедались, делили добычу.
Лидул Соколиный Глаз провел флот в тихий, глубокий заливчик, на место своей старой стоянки. Плавника сюда натащило горы, он хорошо поддерживал огонь под котлами, свисающими на цепях с треног, и вот уж толокно с сальцем и мясцом запахло на всю Нейстрию[33]. Вырос целый городок из шатров, с улочками и площадями, а под самым большим тентом собрался комент – военный совет. Пригласили всех – конунгов, ярлов, даже форингов. Гвалту и споров хватило, но Лидул задавил всех своим авторитетом. Постановили идти на Париж, не отвлекаясь на монастыри и аббатства, не трогая даже Руан, которому всегда первому пускали кровь. Но сначала решили послать людей «на вороп» – в разведку. Каждый из пяти конунгов предложил своего человека, проверенного в таких делах и балакающего на языке франков. Соколиный Глаз свой выбор остановил на Олеге Сухове. Посовещавшись с товарищами, конунг назначил старшим Варула, не по своему хотению проведшему в Париже три долгих года.