Выбрать главу

В неподвижном воздухе негромкие разговоры людей походили на жужжание мух. Перлина услышала, как они несколько раз произнесли ее имя, потом имя Эстреллы. Она не знала, о чем переговариваются матросы, но нервничала всё сильнее.

Кобыла старалась удержать в памяти образ крошечной лошадки среди высоких трав. Ей казалось, что это очень важно. Она словно охраняла лошадку. Это был ее секрет, и Перлина чувствовала, что он может напугать людей.

Неожиданно в трюм спустился Искатель. Прижимая к груди шлем, он сразу подошел к своему жеребцу. Перлина чувствовала запах зерна – Искатель сберег его для Центелло.

Жеребец получил свою кличку[2] из-за яркой белой проточины, идущей от самого лба до носа и формой напоминавшей молнию. Любимец Искателя, он был избалован донельзя.

Остальные тоже учуяли зерно и как по команде повернули головы; ноздри их вздрагивали, уши настороженно шевелились. Одна только Перлина не обращала на запах никакого внимания – она вся вытянулась в сторону люка, ведущего на палубу, и старалась ни в коем случае не потерять аромат, что донесся до нее с последним порывом ветра, – аромат сочной травы, аромат древней родины, аромат свободы. Три понятия слились воедино в мозгу кобылы, и она чувствовала теперь, что это очень опасные мысли и опасные мечты. Такие мечты или воплощаются в жизнь, или губят всех вокруг.

Зерно в шлеме Искателя отчетливо пахло плесенью и гнилью, но Центелло не обращал на это никакого внимания и продолжал есть. Он покосился на Перлину, и в его больших темных глазах кобыла прочитала хвастливое «Ну, видишь теперь? Это я любимец!»

Перлина хотела презрительно фыркнуть – нашел чем гордиться, пара горстей заплесневелого зерна! – но вместо этого лишь дернула хвостом и отвернулась. Она не хотела отвлекаться – ей надо было удержать в памяти нежный аромат диких трав.

Кобыла беспокоилась за дочь – не голодна ли та? В последний раз конюх наполнял кормушки два дня назад. За себя волноваться было нечего – она могла протянуть без еды даже несколько дней. Но тогда молоко исчезнет совсем, и маленькой лошадке нечем будет питаться. Не слишком ли мала Эстрелла для своего возраста? Недостаток воды и еды не дает ей расти нормально. В долинах жеребята ее возраста совсем другие, они сильнее и крупнее, и шкурка у них гладкая и шелковистая… а у малышки она не слишком-то хорошо выглядит – так, словно ее просто небрежно накинули на исхудавшее тельце.

Вдруг Перлину, словно жало слепня, пронзила еще одна мысль. Конюх не кормил их уже два дня – но где же он сам? Парнишка всегда был ласков и заботлив; не проходило и часу, чтобы он не обошел всех лошадей в трюме. Он гладил коней, говорил ласковые слова, проверял, не натер ли парусиновый гамак нежную кожу в паху, смазывал маслом потертости и ссадины. Где же он?! Перлина стала оглядываться – и увидела: парнишка скорчился в углу, а кузнец стоял над ним и что-то вполголоса выговаривал. Мокрые дорожки пролегли по щекам мальчика. Это… это же слезы! Конюх плакал навзрыд.

– Но ведь она же… она же почти ничего не весит!

Перлина насторожилась. Ничего не весит? О чем это он?

Мальчишка повернулся и посмотрел на Эстреллу. В этот момент образ маленькой лошадки померк в мозгу Перлины. Сладкий аромат неведомых трав сменился острой, кислой вонью опасности. Кобыла поняла, что ей грозит нечто жуткое – она может потерять самое дорогое, что у нее есть. Ее жеребенка. Ее дитя, ее мечту, ее свободу. Перлина заржала, сначала тихо, а потом отчаянно и пронзительно. Это уже было даже не ржание – громкий вопль.

Юная лошадка никогда не видела мать такой. Она испугалась и забилась в гамаке, отчаянно брыкаясь всеми четырьмя ногами.

Жеребец бросил на них презрительный взгляд и громко фыркнул. Он-то, разумеется, был в безопасности. Искатель не зря накормил его. Искатель его бережет…

Меж тем паника Перлины обратилась в ярость. Кобыла била копытами по воздуху, неистово раскачивая гамак. Потрясенный кузнец ахнул:

– Она знает! Она поняла! Какой позор… Это самая умная лошадь из всех, она всё поняла… Какой стыд!

Семеро матросов спустились в трюм, в руках у них были веревки. Перлина вновь заржала, тонко и злобно, и попыталась лягнуть ближайшего человека. До нее и раньше доносились слухи о загонщиках, и она знала, чего ждать от людей с веревками в руках. За спинами у матросов висели мушкеты. Если она будет сопротивляться, ее застрелят прямо здесь и разделают на куски…

– Лошади – хорошие пловцы, – сказал кузнец, пытаясь утешить мальчика. – Земля не так уж далеко. Помнишь остров, что мы видели утром? До него не больше четверти мили. Они вполне смогут доплыть. Вот увидишь!

вернуться

2

Centella (исп.) – вспышка молнии, искра.