Берусь устроить эту встречу. Советую Александру предварительно рассказать словацким парням не только о том, что у старшего лейтенанта отец — старый большевик, но дать справку и о нем самом.
Пытаюсь рассказать словацкому другу о Козине в двух словах, но рассказ затянулся.
…Было Октябрю Козину восемнадцать, когда он досрочно покинул стены Одесского военного училища. Лейтенантом 31-го стрелкового полка 25-й Чапаевской дивизии, того самого полка, в котором в гражданскую войну служил отец, пришел в задымленные окопы под Одессой. Тут — первый подбитый им танк врага, первая рана, первый приказ о награждении орденом Красного Знамени, опубликованный вместе с портретом во фронтовой газете, и первая госпитальная койка.
Затем Перекоп. Бои. Отход. Партизанский лес. Группа разведчиков. Год походов и боев, новое ранение. Госпиталь на Большой земле. После поправки — снова фронт, рота разведчиков 164-й бригады морской пехоты, огневые схватки и вновь — контузия под хутором Ангелинским на Кубани. Как и раньше, в госпитале не залежался: подоспело письмо из Крымского обкома. В нем был запрос о состоянии здоровья, но как повеяло от него партизанским лесом! И вот неугомонный лейтенант опять с нами…
Приглашаю Козина к нашему костру.
— Октябрь, словацкие ребята хотят послушать твой рассказ о старом большевике Аскольде Козине. Зайди к ним вечерком. А?
— К словакам? С удовольствием, — тепло улыбается Козин. — Я и сам собирался к вам, да все времени не выберу. А зайти хочется. Я ж побратался со словаками еще раньше, чем вы.
— Как раньше?
— Очень просто: на Кубани, — отвечает Козин, — Когда немцы драпали из Ставрополья и Кубани, то прикрывались румынскими и словацкими частями. Я с ротой разведчиков шел впереди по следам словацкой «Рыхла дивизии». И часто попадал в необычное положение. Бывало, разведаем станицу и докладываем: такая-то станица очищена. А займем ее, видим: во дворах и на улицах желтеют мундиры словаков. Оказывается, словаки в суматохе боя скрывались в подвалы и сараи, а потом, когда мы вступали, они выходили.
Гира с гордостью говорит:
— То праця антифашистов «Рыхла дивизии». То ми оставлювали перебежчиков.
Как все фронтовики, Октябрь и Александр предаются воспоминаниям.
— Александр! — спрашивает Октябрь. — В районе Минеральных Вод не приходилось бывать?
— Був.
— Может, и ты участвовал в той заварухе, которую устроили словаки немецким факельщикам?
— Був и в заварухе. Але чим вона покончилась — не ведаю. Нас дуже спешно угнали.
— Чем кончилась? Кончилась тем, что почти все санатории остались целы.
— Правда?
— Да. Жители говорили, что словаки помогли спасти курорт.
— То почувать приемно[56]. Але коли говорить по правде, то спасла курорт Красная Армия.
— А в районе Армавира были?
— Да, отступали ми там. Шли через станицы Курганску, Белореченску на Краснодар.
— А мы там наступали. И почти в каждой станице встречали словаков- перебежчиков.
— И там ми их оставлювали.
Оказывается, шли они по одним военным дорогам, находились на разных сторонах баррикад, но делали общее дело: один подготавливал и оставлял перебежчиков, другой принимал. И только тут, в партизанском лесу, их дороги сошлись. Это открытие обрадовало всех, жмут друг другу руки, как родные братья, встретившиеся после долгой разлуки.
День заканчивается новыми делами и заботами. Подпольщик Химченко привел одиннадцать новичков из сел Карасубазарского района. Из Симферополя прибыл другой наш подпольщик, Артем Гюрегьян, который не мог больше оставаться в Симферополе.
Гриша и Женя предложили план новых диверсий, которые можно совершить силами подпольных групп, действующих в лагерях пленных.
В этот день мы еще раз испытали радость. Из отряда Федоренко, принимавшего прошлой ночью самолеты, с запозданием прибыли именные посылки, связки газет и писем. Есть посылка и нам с Миронычем. С удовольствием и волнением открываю ее и беру письмо, адресованное мне.
— От кого? — сразу гляжу на подпись. — О, из обкома, от Булатова!
Читаю теплые слова привета.
«Дорогой товарищ Луговой.
…Своей самоотверженной борьбой с немецкими захватчиками Вы заслужили любовь народа, глубокое товарищеское уважение, сердечное внимание к Вам.
Думаю, недалек тот день, когда мы в кругу друзей и товарищей радостно встретимся с Вами для дальнейшей совместной созидательной работы на освобожденной крымской земле.
Бейте же крепче фашистских гадов, чтобы приблизить нашу победу! От души желаю Вам здоровья, полных сил и боевых успехов во славу нашей Родины!
Крепко жму Вашу руку и обнимаю.
До скорой встречи в родном Крыму!
Булатов».[57]
Мироныч вслух читает свое:
— «Товарищи партизаны и партизанки! Передаем вам благодарность и летное спасибо за ваш скорый ответ, который от вас получили. Товарищи! Победа близится, она не за горами. Мы вместе с вами куем эту победу. Красная Армия продвигается вперед и вперед на запад. Бомбим немцев в портах. А сегодня везем вам последний груз, намеченный по плану. И опять улетаем на бомбежки в другой район. Мы, летный состав, обращаемся к вам. Товарищи партизаны и партизанки! Крепче удар по врагу! Мы вам в этом поможем. С приветом и наилучшими пожеланиями успехов в вашей боевой работе. Экипаж номер двадцать четыре».
Что еще в ящике? Бутылка шампанского, шоколадные конфеты, копченая колбаса, чай, сахар, печенье, белье, носки, платочки.
— А вот, ты только послушай, — от ребят! — взволнованно произносит Мирон Миронович:
— «Крым. Дорогим героям-партизанам от крымских ребят из Ташкента. Здравствуйте, дорогие партизаны и партизанки, защитники нашего цветущего Крыма! В Крыму вы мстите врагу, а мы здесь ему мстим своей отличной учебой. Мы помогаем и колхозам. Выработали две тысячи трудодней… Дорогие партизаны! Мстите за каждого убитого советского человека тысячью фашистских смертей. Пусть каждый поворот крымских дорог, каждая тропинка, каждый кустик станет ловушкой для оккупантов. Пусть каждый клочок советской земли станет могилой для фашистов. Мы вырастим большевиками. Родину будем любить. Партии скажем спасибо. В армии будем служить… Крепко жмем руки родным и близким землякам. Начальник пионерской дружины симферопольского школьного детдома Румянцева; пионеры Анастасьян Люба, Журавлева Вера, Мельник Надя, Березова Дуся. По поручению всего детского коллектива».
Уж на что крепкие нервы у нашего комиссара, но и он, читая это письмо, не смог сдержать дрожь в голосе и, чтобы скрыть волнение, вышел из палатки — захотелось вдруг покурить.
Тайная война
Тот враг гораздо опаснее, который притворяется твоим другом.
Крым — важный стратегический плацдарм. Тут сталкивались и сталкиваются крупные группировки войск. Сейчас, к осени 1943 года, немцы опять сосредоточили в Крыму большие силы.
С каждым днем назревает новая схватка. Значит, и задачи разведок усложняются. Значительней становится роль леса. К нам все чаще обращается советское командование. Работа партизанских разведчиков ценится очень высоко. Оно и понятно: партизанская разведка — массовая, она следит за противником тысячами зорких глаз местных жителей. Только третьего дня из разведотдела штаба Черноморского флота получена радиограмма. В ней говорится:
«…Ваши разведывательные сведения представляют большую ценность для командования. Не ослабляйте разведработу. Намгаладзе».
Вполне естественно, что и вражеская разведка все пристальнее следит за партизанским лесом. Одним Кольцовым она, конечно, не ограничится.
…Командир части власовцев Дмитрий Федоренко настойчиво искал связей с лесом. На эту тему он доверительно беседовал с хозяйкой квартиры, прозрачно намекал знакомым девушкам. Слух дошел до Анатолия Забациоло. Молодой разведчик тут же поручил одной патриотке представиться этому командиру партизанской связной. Через нее Анатолий и узнал, что Дмитрий Федоренко намерен перейти на сторону партизан и что с ним перейдет большая группа солдат с оружием.