Пример Кювье может быть весьма показательным в том отношении, что пренебрежение правильной методологией всегда ведет к искажению связей между фактами. Отмечая заслуги Кювье перед наукой, мы говорили о том, что он открыл принцип корреляции частей организма. Но поскольку Кювье был верующим, объяснение этого принципа привело его к телеологии (ложное учение о целесообразности, целенаправленности всех явлений природы). По Кювье, целеполагающее начало живой природы лежит вне мира и представляет собой высшее основание и конечную цель мирового процесса. Таким образом, принцип корреляции используется им для биотелеологического доказательства бытия бога. Кювье рассуждал примерно так: поскольку части животного согласуются друг с другом, постольку принцип корреляции может служить примером замечательной гармонии, предусмотренной «творцом». Организм Кювье считал абсолютным совершенством и, значит, свидетельством мудрости бога. Как видите, Кювье старался примирить биологию с текстами «священного писания», но для этого ему приходилось подновлять «слово божье».
Вообще, следует отметить, что телеологический взгляд на живую природу был широко распространен в биологических теориях 17–19 веков.
В этой связи уместно вспомнить замечание Энгельса, который писал: «Для естествоиспытателей рассматриваемого нами периода он (мир.—3. М.) был чем-то окостенелым, неизменным, а для большинства чем-то созданным сразу. Наука все еще глубоко увязает в теологии.
Как возникли бесчисленные виды растений и животных? И как, в особенности, возник человек, относительно которого было все же твердо установлено, что он существует не испокон веков? На все подобные вопросы естествознание слишком часто отвечало только тем, что объявляло ответственным за все творца всех вещей.
Высшая обобщающая мысль, до которой поднялось естествознание рассматриваемого периода, это — мысль о целесообразности установленных в природе порядков, плоская вольфовская телеология, согласно которой кошки были созданы для того, чтобы пожирать мышей, мыши, чтобы быть пожираемыми кошками, а вся природа, чтобы доказывать мудрость творца»[1].
Сказанное дает основание для определенных выводов. В частности, вопрос о том, почему некоторые ученые верят в бога, требует анализа истории науки, который показывает, что движение мысли осуществляется в сложных и противоречивых условиях, отражая изменяющиеся общественные отношения. Наука, как одна из форм общественного сознания, не есть что-то созданное сразу, а ученый не является сверхчеловеком, постигшим абсолютную истину. Процесс становления науки свидетельствует о том, что на первых ступенях своего развития она глубоко увязала в теологии, а мышление ученого подчинялось креационизму, телеологии.
Кроме этих форм подчинения науки религии, есть еще одна — это деизм — учение, которое признает существование бога в качестве безличной первопричины мира. Согласно деизму, мир, будучи сотворен богом, предоставлен затем действию своих собственных законов. Современный деизм — реакционное религиозное учение, но было время, когда он служил скрытой формой атеизма, удобным способом отделаться от религии. Таким образом, анализируя взгляды ученых, стоявших на позициях деизма, мы должны помнить о том, что на определенной ступени развития общества ученый принуждался к тому, чтобы быть верующим. Разумеется, время темниц и костров, разжигаемых церковью для наказания «еретиков»-ученых, с падением феодализма отошло в прошлое, но формы принуждения к вере в бога не обязательно должны быть связаны с казнью и тюрьмами. В сложных общественных отношениях пути воздействия на отдельных лиц, стремление подчинить взгляды ученого господствующей идеологии весьма разнообразны. Например, показательна трагичная судьба замечательного французского ученого Ж. Б. Ламарка (1744–1829).