Добравшись до того места, где шоссе номер 119 пересекало административную границу между Честерсом и Таркерсом, Барби остановился. Водителя перевернувшегося грузовика для доставки продуктов увезли добрые самаритяне с другой стороны барьера, но сам грузовик лежал, перегородив дорогу, как большой дохлый зверь. Дверцы кузова распахнулись при ударе. Асфальт усеивали пакеты и коробки с «Девил-догс», «Хо-Хо», «Ринг-Динг», «Твинкис», крекерами с ореховым маслом. Молодой парень в футболке с надписью «Джордж Стрейт»[22] сидел на пне по ту сторону барьера, ел крекер. В другой руке держал мобильник. Он вскинул глаза на Барби.
– Привет. Ты пришел… – Парень кивнул за спину Барби. Выглядел он усталым и разочарованным.
– С другой стороны города, – подтвердил Барби. – Точно.
– Везде невидимая стена? Граница закрыта?
– Да.
Молодой человек нажал кнопку на мобильнике.
– Дасти? Ты еще там?.. Хорошо. – Он отключил связь. – Мой друг Дасти и я начали с востока. Разделились. Он пошел на юг. Мы поддерживаем связь по мобильнику. Оба ищем брешь. Он сейчас там, где упал вертолет. Говорит, что народу все больше.
– Значит, вы тоже не нашли ни одной дыры?
Молодой парень кивнул. Больше ничего не сказал, да и зачем?
Ребята, конечно, могли пропустить бреши. Барби полагал, что такое возможно – дыры размером с окно или дверь, – но очень в этом сомневался.
Он исходил из того, что город полностью отрезан.
«И за команду за одну мы все болеем»
1
Барби вернулся в центр города на шоссе номер 119, отшагав примерно три мили. Добрался туда в шесть вечера. Главную улицу нашел пустующей, но не тихой: отовсюду доносился шум генераторов, и не одного десятка.
Светофор в месте слияния шоссе номер 119 и номер 117 не работал, зато в «Эглантерии» было светло и людно. Заглянув в большую витрину, Барби увидел, что все столики заняты. Но когда вошел в дверь, не услышал привычной болтовни о политике, «Ред сокс», местной экономике, «Патриотах», недавно приобретенных легковушках и пикапах, «Кельтах», цене на бензин, «Медведях», недавно приобретенном оборудовании и домашней технике, «Диких котах». Не услышал и привычного смеха.
Над стойкой работал телевизор, и все посетители не отрывали от него глаз. Посмотрел на экран и Барби, с недоверием и ощущением дезориентации, которые испытывает каждый, кто обнаруживает, что находится в эпицентре катастрофы: репортер Си-эн-эн Андерсон Купер стоял на шоссе номер 119 на фоне обугленного остова лесовоза.
Роуз сама обслуживала столик, иногда подскакивая к стойке, чтобы взять заказ. Тонкие пряди волос, выскользнувшие из-под сеточки, обрамляли лицо. Выглядела она уставшей и задерганной. С четырех часов дня и до закрытия стойку обслуживала Энджи Маккейн, но в этот вечер Барби ее не видел. Возможно, она находилась за пределами города, когда возник барьер. В этом случае Энджи наверняка не скоро сможет вернуться за стойку.
Энсон Уилер – Рози обычно звала его «пацаном», хотя парню как минимум перевалило за двадцать пять – готовил. Барби даже думать боялся, что сотворит Энси с чем-то более сложным, чем тушеная фасоль с сосисками – блюдом, которое традиционно подавалось в «Эглантерии» в субботу вечером. Оставалось только пожалеть посетителей, решивших позавтракать в обед, поскольку им предстояло иметь дело с термоядерными жареными яйцами в исполнении Энсона.
Помимо Энджи, Барби нигде не видел и Доди Сандерс. Хотя для того, чтобы эта недотепа не пришла на работу, не требовалась вселенская катастрофа. Нет, ленивой он бы не назвал ее, но она так легко могла чем-то увлечься. А если оценить интеллектуальный уровень Доди… ну что он тут мог сказать? Ее отец Энди Сандерс, первый член городского управления, не тянул на кандидата в Менсу[23], но в сравнении с Доди казался Эйнштейном.
На экране вертолеты приземлялись за спиной Андерсона Купера, взлохмачивая его седые волосы и заглушая голос. Выглядели вертолеты как «Пейв лоу». Барби отлетал на них свое, когда служил в Ираке.
Тут в кадр вошел армейский офицер, прикрыл микрофон Купера рукой в перчатке, что-то прошептал репортеру на ухо.
Зашептались и посетители «Эглантерии». Барби понимал их тревогу. Сам ее испытывал. Когда человек в форме бесцеремонно прикрывает рукой микрофон знаменитого телерепортера, невольно возникают мысли о конце света.
Представитель армии – полковник, но не его полковник, появление в кадре Кокса окончательно дезориентировало бы Барби – сказал все, что хотел. Его перчатка прошуршала по микрофону, когда он убирал руку. Офицер вышел из кадра с каменным лицом. Барби такое уже видел: этот полковник выступал от лица армии. Ничего личного.