— Виктор! — дернула она его за руку.
— Позаботься об… Она… Прекра… — Губы Морсби замерли.
Джо рванула за руку сильнее, они побежали.
— Полициа муниципале! — вопил сзади коп испуганным, почти девчачьим голосом. «Новичок», — понял Виктор.
Он обернулся, ничего толком не разглядел и, споткнувшись, рухнул в нескольких футах от Риальто. Джо обернулась, с досадой оскалила зубы и припустила еще быстрее.
Банг, банг, банг, банг!
Пистолет запрыгал в руке юного полицейского, Джо осыпал дождь осколков от разбитой стеклянной витрины. Она вскинула руки и упала в канал. Полицейский с дрожащими губами замер на месте, не веря тому, что натворил. Виктор прыгнул в канал, нырнул, никого не обнаружил, нырнул снова… Подошел полицейский катер, и Виктор оставался под водой, пока хватало воздуха. Вынырнул, спрятался за двумя дрейфующими мешками с кухонной гнилью, свалившимися с мусорного баркаса. Посмотрел в сторону полицейских мотоскафи — их скопилось уже три, четвертый на подходе. Но он знал, что Джо им не найти.
Где-то далеко, за морями и веками, смеялись сарацины.
69
Куда запропастился сахар?
Ансельмо, кряхтя и стараясь не опрокинуть блюдце с чашечкой свежего кофе, нагнулся в поисках фарфоровой сахарницы. Где она прячется? Такой кофе, прямо с рынка Сан-Сте, где ароматы овощей и фруктов хватают за нос и тащат каждый в свою сторону, такой кофе грешно пить, не подсластив, святые разгневаются. В кухне темно, потому что в отеле недавно сменили проводку, и Ансельмо впустую шарил рукою, ища выключатель на привычном месте. Ага, вот она! Ансельмо с торжествующей улыбкой схватил беглянку, выпрямился, повернулся к открытой двери — и уронил поднос на пол.
Он сразу узнал дрожащую фигуру в дверном проеме. Дотторе! Светлые волосы гостя уже умерли, не дождавшись смерти хозяина.
— Ансельмо, мне нужна помощь.
Одежда прилипла к телу американца, губы трясутся, речь неразборчива. Ансельмо предостерегающе поднял палец, прислушался — никого. Смел в сторону осколки, чтобы не привлекать внимания. Взяв Виктора за руку, старик повел его, как ребенка, по коридору и вниз по лестнице. Вынул из кармана мобильник и с кем-то тихо, едва слышно переговорил. Дошли до двери с табличкой. Старинная каллиграфия: A. PROVADORE. С завитушками и виньетками.
Ансельмо отпер дверь, кивком пригласил Виктора войти. Меблировка скромная. Две старые лампы, стол, жесткие стулья, шкафы и шкафчики.
— Вам надо переодеться. — Ансельмо протянул гостю халат, а сам принялся рыться в шкафу, подыскивая подходящие вещи. — Эти петухи там, в лодках, ищут вас, — укоризненно вздохнул он, ткнув пальцем через плечо. — Им нужен козел отпущения. Вам снова нельзя оставаться в Венеции. Так?
— Да, мне надо в Штаты, — подтвердил Виктор, чувствуя, что тело снова затряслось, на этот раз уже не от холода.
— Моя родня… — Ансельмо выпрямился и провел рукой по пуговицам. — Мой кучино[30] — портовый лоцман. Большие корабли… Сегодня он выводит танкер в… — Ансельмо нахмурился, припоминая. — Галвестон. Он вас пристроит.
— Как? — ошеломленно спросил Виктор. — Ради чего?
Ансельмо посмотрел на него, как на дурачка:
— Ради того, что вас все еще жжет. Ради любви.
Он выглянул из-за двери, огляделся по сторонам, вывел Виктора, и они спустились еще ниже.
— Этим путем благородные господа возвращались домой к своим женам, навестив любовницу в нашем отеле.
Им на головы скатывались капли воды, лбы сметали паутину.
— Синьорина Удинезе… Что с ней произошло?
— Утонула, — мрачно произнес Виктор, думая о пулях, попавших в ее тело.
— В жизни не встречал такой привлекательной женщины.
— Я тоже… — тем же похоронным тоном согласился Виктор.
— Мы будем помнить о ней, — мягко, утешительно прозвучал в темноте голос старика.
Ансельмо нажал на какую-то ручку и открыл дверь. Пахнуло Адриатикой. За дверью мелькнул серебристый нос гондолы. Канал.
— Мой сын, — не без гордости сообщил Ансельмо.