– У пленников изможденный вид, – заметила я. Мне было жаль вражеских солдат, хоть они и воевали против нас. Они были все в крови и шли понурив голову. На удушающей полуденной жаре их тела блестели от пота.
– Погоди, когда эти трусы поработают с месяц на моих рудниках, они еще пожалеют, что не погибли в бою.
Это сказал мой муж, который ни разу не сражался в бою, подумала я, а вслух предположила:
– Возможно, их застали врасплох.
– На войне врасплох не застают, женщина. Видишь врага. Нападаешь на него. И убиваешь. Хотя откуда тебе это знать? Ты только в деревьях разбираешься.
Я не стала отвечать. Вместо этого устремила взгляд на процессию, высматривая своих родных. Почти на всех воинах в колонне были шлемы, да и лицо каждого из них было покрыто копотью, поэтому разглядеть кого-то из знакомых было непросто. За пленниками двигался нескончаемый поток пехотинцев. Следом шли боевые слоны, сотни слонов. Они тащили пушки и телеги с трофеями, мешками с зерном и ранеными. На шее каждого слона сидел тщедушный человечек – махаут[14]. В руке он держал палку с крюком на конце, которым он цеплял слона за уши, так управляя животным.
В какой-то миг я с испугом подумала, что пропустила родных, но потом увидела царские знамена, возвещающие о присутствии императора. Барабаня пальцами по седлу, я с нетерпением ждала приближения отца. Он, как всегда, возвращался с войны верхом на одном из наших самых крупных боевых слонов, которые обычно, помимо махаута, несли на себе еще и помост. Отец восседал на подушках под богато украшенным зонтом. К ноге его был прислонен инкрустированный золотом мушкет.
Перед слоном отца и за ним на белых жеребцах ехали мои братья. Их кони были в красочных доспехах из кожи и металла. На каждого было накинуто яркое кожаное покрывало со вставками из меди, серебра и золота, поверх которого крепилось седло. Головы лошадей защищали раскрашенные железные маски.
Я помахала братьям. Дара выехал из колонны и направил коня в мою сторону. Толпа, состоявшая главным образом из крестьян в грязных лохмотьях, расступалась перед его рослым жеребцом. Мой брат бросил монетки нескольким нищим, снял шлем и вытер со лба пот. Дара выглядел несуразно в своей двухслойной кольчуге из стальной сетки и железной чешуи, которая могла выдержать почти любой, даже самый мощный удар. Острые серебряные шипы торчали из его доспехов.
Как и требовали приличия, Дара обменялся любезностями с моим мужем. Они немного поговорили о войне. Должно быть, желая выразить мне свою любовь, Дара наклонился в мою сторону, но, видя, что Кхондамир наблюдает за нами, только улыбнулся:
– Рад видеть тебя, Джаханара.
Мне хотелось дотронуться до брата, но я не шевельнулась, зная, что иначе прогневлю мужа.
– Я скучала по тебе, – отозвалась я. Раздосадованная тем, что не могу обнять брата, я продолжала барабанить пальцами по седлу. – А где мама?
– Где-то в арьергарде. Она хотела ехать верхом, но отец не позволил. Велел, чтоб она отдыхала в паланкине. Срок у нее уже большой. – Дара хитро подмигнул мне, ибо мы оба знали, что отец по-настоящему ничего не мог потребовать от своей жены.
– Можно с ней повидаться? И с тобой?
Мой брат широко улыбнулся. В сравнении с желтыми зубами Кхондамира зубы Дары казались неестественно белыми.
– Завтра в честь победы отец устраивает камаргах[15] в верховьях реки. Приезжай туда, проведем день в шатре.
– Вы не будете участвовать в погоне? – Кхондамир не скрывал изумления, потому что камаргах был у нас самым популярным видом охоты.
Дара пожал плечами:
– Убивать загнанных животных для меня не самое любимое занятие.
– Многим воинам, – заметил Кхондамир, – нравится загонять зверя. И мне тоже.
– Вот и охотьтесь. А я тем временем пообщаюсь с вашей очаровательной женой.
Кхондамир хмыкнул так, будто я была уродиной. Дара напрягся. Мой муж и впрямь сейчас оскорбил меня, или ему это только показалось? Я надеялась, что брат заступится за меня, но он попрощался с нами и поспешил занять свое место в колонне рядом со слоном, на котором сидел отец. Армия входила в Агру, и Кхондамир, заметив, что многие вельможи отправились в свои лавки или по домам, развернул своего коня. Я последовала за мужем, с волнением предвкушая встречу с теми, кого я любила.
За ужином я с трудом сдерживала свое возбуждение, и ночью, когда мой муж запихнул в меня свою мерзость, сумела вытеснить его из сознания. После я спала мало, с нетерпением ожидая наступления нового дня. Мне хотелось потрогать живот мамы, послушать о том, как процветает империя. Теперь я стольких радостей была лишена в жизни.