Барановическая область была в ведении бывшего посла польского Сейма Юрия Соболевского[27]; Новогрудская — в ведении бывш[его] сенатора польского Сената Василия Рагуля[28]; в Лидский округ был послан инж[енер] Климович; на территорию, отошедшую к Восточной Пруссии, были посланы Ф. Ильяшевич[29] и Лукашин как бюргермайстер города Белостока; в Пинском округе был М. Василевский; в Слуцком округе — Бахман и Хихлуша.
На выезд в восточные области охотников было мало, так как там фактически шли еще бои. В Борисовский округ были сперва направлены Маркевич и Вишневский, но они вскоре оттуда бежали, так как не смогли справиться с возложенной на них задачей. Затем были посланы туда С. Станкевич[30], Наронский[31] и Б. Щорс, которым и удалось организовать весь Борисовский округ. В Витебск были отправлены В[севолод] Родзько[32] и Михаил Рагуля, в Смоленск — Островский[33], Витушко[34] и Касмович[35]. Наибольшую роль в организации административного аппарата на территории генерального комиссариата сыграл доктор Ермаченко. На востоке наибольшую организационную деятельность проявил проф[ессор] Островский, который постепенно организовал Смоленскую, Брянскую и Могилевскую области, находящиеся в сфере военного управления обербефельсгабер геересгебит «Митте».
С началом деятельности «Белорусской самопомощи»[36] положение на местах стало мало-помалу налаживаться, и настроение на местах (среди местного населения) было всецело на стороне немцев. Однако уже в конце 1941 года, а в некоторых местах несколько позже, оно сильно изменилось не в пользу немцев. Этому способствовали многие факторы, важнейшими из которых [являются] следующие:
1. Оставшиеся в тылу немецкой армии военнопленные красноармейцы частично разбрелись по деревням и пристроились там одни как «зятья», другие — как рабочие-«приписники». Они, естественно, были довольны тем, что война для них уже окончилась и воевать за советский режим никто их не заставит. Но вот вдруг кому-то из немецких сумасбродов пришло в голову, что этот элемент может быть со временем опасен для немцев, и потому [они] решили всех находящихся в деревнях красноармейцев (военнопленных), не связанных с данной местностью, изъять из деревень и заключить в лагеря военнопленных. Конечно, в результате этой необдуманной акции удалось забрать очень немногих, остальные ушли в леса и положили начало столь прославившейся впоследствии партизанщине.
2. Нечеловеческое обращение немцев с советскими военнопленными, которых часто на глазах населения пристреливали по дороге[37], как это имело место повсюду, где только проходили толпы конвоируемых немцами военнопленных.
3. Дикая, бесчеловечная расправа над евреями[38], которые, спасая свою жизнь, также уходили в леса, где уже их ждали прятавшиеся от местного населения, не успевшие эвакуироваться коммунистические партийные работники.
4. Дикая расправа частей СС над мирным населением вплоть до сжигания деревень вместе с находящимися там жителями — стариками, женщинами и детьми — во время так называемых очисток местности от партизан[39].
5. Грубое и бестактное отношение разных «крайсляндвиртов»[40] и жандармерии к местному населению.
Все эти акции происходили в Белоруссии не одновременно. В одной местности они уже имели место в конце 1941 года, в других местностях — в начале 1942 года, а в некоторых значительно позднее, но все они имели место повсюду в Белоруссии и послужили главным фактором, способствовавшим развитию партизанщины и озлоблению мирного населения. Здесь надо объективно констатировать: партизанщину в Белоруссии создали не большевики и не НКВД[41], а только и исключительно немцы.
Уходящая на восток Красная армия имела задание — сжигать и взрывать фабрики, склады с запасами продовольствия, имущество колхозов и т. п. Местное же население — крестьянство, не желавшее эвакуироваться, — всячески старалось сохранить от уничтожения колхозное добро, что ему в значительной степени и удавалось.
По приходе немецкой армии крестьяне сразу же приступили к распределению сбереженного ими колхозного имущества между собой. В результате все, что было в колхозах, в кратчайший срок очутилось на крестьянских усадьбах. Немцы же посчитали колхозное имущество за военные трофеи и потому приказали колхозникам все забранное ими с колхоза возвратить на колхозный двор, чтобы впоследствии самим воспользоваться всем этим добром. Колхозники это распоряжение или исполняли неохотно, или вовсе не сочли нужным его исполнять. В ответ на это со стороны немцев последовали обыски и реквизиции, при которых вместе с колхозным добром зачастую забиралось и личное имущество колхозников. Одновременно с этим в удостоверениях, выдаваемых немецкими властями местному населению деревень (быв[шим] колхозникам), делалась отметка (напечатанная на русском и немецком языках): «Покидать пределы колхоза строго воспрещается!» Таким образом, крестьянин и здесь почувствовал, что его насильно заставляют пребывать в этом ненавистном ему колхозе, от которого он так жаждал избавиться. Желая сохранить колхозную организацию, немцы преследовали в данном случае ту же самую цель, что и большевики: держать деревню в своих руках и организованным порядком выкачивать сельскохозяйственные продукты для нужд немецкого рейха.
27
28
Возможно, имеется в виду:
29
Руководитель Белостокского комитета Белорусского объединения, участник деятельности БЦР в Германии (1944–1945).
30
31
32
33
После 22 июня 1941 — на оккупированной территории СССР. И. о. руководителя Минской окружной управы (июль — октябрь 1941), начальник Брянской окружной управы (под псевдонимом «Роман Калюш», октябрь 1941 — март 1942). По некоторым данным, кандидатура Островского планировалась немцами на должность бургомистра Москвы в случае взятия столицы. С апреля 1942 по 6 июня 1943 — начальник Смоленской окружной управы; участвовал в формировании окружной стражи и антипартизанских отрядов самообороны, затем — начальник Могилёвского округа. С декабря 1943 участвовал в подготовке провозглашения БЦР. 21 декабря 1943 Генеральным комиссаром Белоруссии СС группенфюрером и генерал-лейтенантом войск СС и полиции К. фон Готтбергом назначен президентом БЦР, торжественное провозглашение которой состоялось в Минске 22 января 1944. Организатор II Всебелорусского конгресса. С лета 1944 — в эмиграции в Германии, продолжал руководить деятельностью БЦР. После капитуляции Германии жил под именем Андрея Кривицкого в лагерях перемещенных лиц в британской оккупационной зоне (1945–1946), затем под именем Андрея Корбута скрывался под Ганновером (1947). После кратковременного пребывания в Аргентине (до 1952) возвратился в Европу (ФРГ) и продолжал активную деятельность в БЦР. Во второй половине 1950-х переехал в США. В 1964 ввиду преклонного возраста оставил должность президента БЦР.
34
35
36
37
Общее число советских военнопленных, погибших в 1941 на этапах движения в лагеря, с трудом поддается установлению. Известные нам данные позволяют утверждать, что смертность на этапах в отдельных случаях могла достигать почти 10 %. Так, например, в середине ноября 1941 в пересыльно-транзитный лагерь № 131 (Бобруйск) прибыл этап по списку в 158 тыс. пленных, но при проверке выяснилось, что 14777 из них погибли в пути. На основании направленных в ОКХ донесений общая цифра советских военнопленных, взятых в 1941, определяется в 3,8 млн человек, однако после проверки и учета по лагерям в зонах ответственности ОКХ и ОКВ выяснилось, что пленных в наличии — 3,35 млн. Что могло произойти в 1941 с пленными (450 тыс. человек), попавшими в категорию убыли? По официальным немецким данным, в период с 25 июля по 13 ноября 1941 в зоне ответственности ОКХ были освобождены из плена 292702 человека, в зоне ответственности ОКВ — 26068 человек (итого 318770). Вероятно, оставшиеся (более 130 тыс.) пали жертвами бессудных убийств, в том числе на этапах. Не исключено, что эта цифра может оказаться еще большей, так как в категории взятых в плен, скорее всего, не учитывались евреи, а также те бойцы и представители комначполитсостава, которые расстреливались прямо на поле боя в соответствии с «приказом о комиссарах» (директива ОКВ от 12 мая 1941) или в качестве репрессивной меры за убийства красноармейцами немецких военнопленных.
38
На оккупированных противником в 1941–1942 территориях Советского Союза, по известным нам данным, осталось примерно от 2,5 до 2,8 млн евреев. Большинство из них были уничтожены нацистами и активистами из местного населения.
39
По опубликованным еще в советское время данным, в Белоруссии в период карательных акций оккупанты уничтожили 5295 деревень вместе со всем населением или с частью жителей. При этом многие деревни сжигались по нескольку раз. Так, например, в Витебской области 243 деревни были сожжены дважды, 83 — трижды, 22 — четыре и более раз. В Минской области оказались сожжены 92 деревни дважды, 40 — трижды, 9 — четырежды и так далее. Однако в указанную цифру в 5295 пострадавших деревень специалистами Института истории партии при ЦК Коммунистической партии Белоруссии в 1970-1980-е включались и те населенные пункты, которые были сожжены самими партизанами или карателями, но в результате партизанских провокаций, цель которых заключалась в ужесточении репрессий оккупационных властей против гражданского населения. Вероятно, статистика деревень и сел, пострадавших от действий партизан, станет известна еще не скоро.
41
По состоянию на 8 августа 1941 на территории БССР в тылу противника (по официальным данным) действовали 14 партизанских отрядов (1162 человека), сформированных из работников НКВД и милиции. Всего в 1941 на оккупированных территориях БССР, КФССР, РСФСР, УССР для действий в тылу противника были оставлены 1,6 тыс. партизанских отрядов (27 тыс. чел.) и 500 диверсионных групп (2250 чел.), кроме того, дополнительно переброшены через линию фронта 198 партизанских отрядов (43796 чел.) и 1033 диверсионные группы (4893 чел.). Из спецсообщения № 191/6 Л. П. Берия от 13 февраля 1942 на имя И. В. Сталина следует: