Мои храбрые солдаты должны встретить его у пирамиды Чаака, — Тутуль-Шив хитро улыбнулся и выложил подробный план сражения. — А сейчас ты должен незаметно вывести воинов из города. Будь осторожен, на выходе стоят воины Майяпана. Никто не должен видеть вас. Ты будешь укрываться в сельве шесть дней. Что бы ни случилось, какие бы известия ты ни получил, — сиди, ничем не выдавая своего присутствия. На шестой день с восходом солнца ты вернешься в Чичен-Ицу. Как и полагается посланцу богов, я буду в храме тысячи колоннад. Там будет и Хунак Кеель со своими немногими воинами у-какилькатун. Ты пленишь их. Все ли тебе понятно?
— Да, повелитель Времени.
— Ступай.
Кумиль-Ах-Поп был потрясен. Каким образом его повелителю стало известно об измене, охотниках и войске Майяпана? Как и все подданные великого человека Страны низких холмов, он знал, что наместники богов обладают даром общения с духами. Нередко они призывали к себе жрецов для толкования знаков, посланных свыше, иногда приносили в жертву богам кровь из своей крайней плоти и тогда, входя в транс, сами общались с духами. Не всегда духи давали прямые ответы. И успех задуманного зависел от того, насколько верно были истолкованы посланные знаки. И тогда вмешивались чиламы или ах-кин-маи. Но то, как обстоятельно описал события предстоящих дней Ах-Суйток-Тутуль-Шив, не походило на простое общение с духами. Это выглядело так, будто великий человек Ушмаля не только ясно видит будущее, но и сам творит его. Неужели халач-виника Ушмаля хочет отправиться к богам по Колодцу смерти? Каждый год после ритуального омовения в бане юношу или девушку сбрасывали в этот колодец. Три дня и три ночи жрецы дежурили у его края в ожидании того, что посланец вернется обратно с изъявлением воли богов. Но еще никто не возвращался из их обители. Для чего же добровольно идти к богам, как не с целью вернуться обратно? Преисполненный чувства благоговения и суеверного страха перед своим повелителем, Кумиль-Ах-Поп незамедлительно отправился исполнять его волю.
Закрыв лицо руками, Тутуль-Шив сидел в кресле, готовя себя к предстоящим испытаниям. Было утро, когда в коридорах дворцовых комнат послышалась твердая поступь торопливых шагов. Отступать было некуда.
Гордо вскинув голову, халач-виника ждал появления врага. Чья-то рука решительно отдернула занавеску, и в комнату ввалилось с десяток солдат в стеганых хлопковых панцирях. Они крепко сжимали в руках копья и дубинки, утыканные острыми лезвиями из обсидиана.
По боевому раскрасу и украшению из перьев Тутуль-Шив узнал охотников. Он поднялся с кресла и величаво, как и подобает царственной особе, направился к выходу.
При виде могущественного правителя страны Пуук воины смутились. Они расступились, пропуская его, не решаясь приблизиться к важной особе. Так, под конвоем, словно это был почетный караул, Тутуль-Шив вышел наружу. Все пространство около дворца занимали стройные ряды вражеских солдат, а чуть поодаль стояли притихшие жители Чичен-Ицы. Сегодня с первыми лучами солнца им стало известно, что их новый правитель Хун Йууан Чак в честь своего восхождения на престол и праздника Нового огня приносит в жертву богам высокородных персон. Кто эти персоны, ни для кого не было секретом. Тутуль-Шив вышел к трону властителей Чичен-Ицы. В особо торжественные моменты его выносили из тронного зала и ставили на всеобщее обозрение.
В окружении гвардии Чичен-Ицы в праздничном одеянии правителей страны Чен на троне восседал Хун Йууан Чак. Проходя мимо него, Тутуль-Шив с презрением сплюнул. Хун Йууан Чак знаком остановил командира конвоя, замахнувшегося древком копья на плененного халач-виника. Повернувшись к собравшимся на дворцовой площади, Тутуль-Шив твердым голосом произнес:
— Сегодня я отправлюсь к богам, чтобы по прошествии трех дней провозгласить их волю.
В этой короткой фразе было столько непреклонной воли, что даже самый последний дикарь уверовал в это.
Раздосадованный своей оплошностью, Хун Йууан Чак знаком приказал увести Тутуль-Шива до начала жертвоприношения.
Под рев толпы жрец в протянутой к небу руке держал только что замершее сердце.
— Ликуйте, дети Солнца! — его зычный голос был слышен далеко за пределами площади. — Движение небесных тел не прекратилось! Боги даруют вам жизнь еще на семьдесят три цолькина[25]! Солнце взойдет и завтра!
Из вспоротой груди поднимались языки пламени.
Толпа безумствовала. Капля за каплей тягучие багровые струйки медленно сползали по предплечью накома, стекая на жертвенник, залитый кровью сотен несчастных.