Поднять на смех!

Знал бы ты, Габо, какую шутку выкинули с Афако, в гробу бы перевернулся. Идет он недавно с поминок и песню поет. Ну, кому какое дело, пусть веселится человек, если его душа так хочет! Нет же, пристали к нему Дзарах и Кадзах, взяли под руки и домой притащили. Как будто Афако сам не нашел бы дорогу! Жена Афако (она приходится двоюродной тетей Дзараху) бросилась печь пироги. Тем временем Афако на стол поставил графин с аракой. А как же, если Дзарах — родственник, а Кадзах — гость! Афако хотел тост произнести, а Дзарах с Кадзахом скандал устроили, графин забрали, в сарай пошли искать бочки и котлы. А они у него были новые, медные, специально в городе заказанные. Самого Афако заставили свое же добро в сельсовет отвезти. Говорят, будут народ собирать, об Афако хотят рассказать.

Эх, Габо, Габо, какое время пришло! Моя Чаба (сто лет ей жизни!) не смела в твоем присутствии глаза поднять на Аракуарзага, а он с тобой за один стол никогда не садился. А теперь все пошло наоборот. Помнишь Иласа? Как ты ошибался, когда говорил о нем с уважением! Илас опозорил свою седую бороду. Вчера на свадьбе сына он заставил молодых сидеть рядом с ним.

Нет, Габо, придется продать дом под цинковой крышей, пока не попал в беду, а она придет вместе с Дзарахом и Кадзахом. Сердце мое чувствует это. В прошлом году они заставили меня, Аракуарзага, таскать камни и песок из речки и мостить тротуар. Сто лет ты ходил по земле, Габо, а им захотелось, чтобы было как в городе. Выдумали какой-то субботник и не успокоились, пока не перевернули село вверх дном. Говорят, они еще какое-то дело затевают.

Пусть, Габо, твой сын не дойдет туда, где ты. Пусть мне еще долго жить в доме под цинковой крышей! Эх, Габо, Габо, появился в селе зубастый «Крокодил» с вилами — сильнее на земле зверя нет. Дзахалдзых[11], дочь Абисала, в немую превратилась, так ее потрепал «Крокодил». Теперь за целый день она говорит только два слова: «Байрай» и «Фандараст»[12]. И все из-за Дзараха и Кадзаха. А как же — ведь это они завели «Крокодил», чтобы им никогда не перейти моей дороги!

Нет, Габо, неспокойно стало в нашем селе. По улицам ходить стало страшно одному. Какие-то люди с красными повязками на руках бродят по темным улицам с Дзарахом и Кадзахом. Кажется, и Наурз с ними, и Габиц. А может, и Хасан с Шамилем тоже? Что-то они часто вместе бывают. Кто и разберет! Слава аллаху, ты бездетный Аракуарзаг, а то бы Дзарах и Кадзах совратили и твоих наследников.

Нет, не спокойно стало в нашем селе…

Э-э, Аракуарзаг, стал ты сердцем слаб. Прошу тебя, спустись в подвальчик, новый графинчик прихвати с собой, скажи тост за благополучное возвращение Чабы. Ну, ну, поднимись, вот так, на улицу выгляни, нет ли там возмутителей твоего спокойствия, Дзараха и Кадзаха.

Что-о-о! Чаба вернулись? А где же корзина? Почему рядом с ней Дзарах, Кадзах?! Ма хадзар![13] И сельский председатель с ними!

О-о-о!

ГУНГА ЧИМИТОВ

ЛЕТУЧАЯ МЫШЬ

В каком-то птичьем городке,
В леске, что вырос у речных извилин,
Судьей служил мудрейший Филин.
Он честен был и строг,
Пролаз и ловкачей терпеть не мог.
Разбоем благоденственную тишь
В той роще нарушала Мышь.
Не та, живущая в норе под кручею,
Другая Мышь — летучая.
Однако, сколь она ни воровала,
Под суд в конце концов попала.
Суд грозен был и скор:
Воровке крылья под топор.
В усмешке Мышь лишь искривила губы.
— О, Филин, — говорит, — твои законы грубы.
Законом птичьим ты мою вину не мерь.
Не птица я, а настоящий зверь! —
И показала зубы.
Как судьи ни рядили,
А Мышь на волю отпустили.
Мышь прямо с дерева суда
Взвилась и унеслась неведомо куда.
Не знаем, где она носилась,
Но только в городке зверином объявилась.
Исчезли в городке покой и тишь:
Всех перессорила, обворовала Мышь.
И скоро тут
Над нею состоялся суд.
Рычит судья — большой Медведь:
— Доколе будем мы терпеть,
Есть, есть у нас улики!
Ведь от тебя лишь вред великий.
Суд вынес страшный приговор:
Воровке крылья — под топор.
В усмешке Мышь лишь искривила губы.
— Топтыгин, — говорит, — твои законы грубы,
Звериный кодекс не годится,
Ведь я не зверь, я — птица.
Вспорхнула Мышь и… улетела.
На этом и заглохло дело.

11

Дзахалдзых — болтунья.

12

«Байрай», «фандараст» — здравствуй, до свидания.

13

Ма хадзар! — О, дом мой!