Выбрать главу

Во второй половине дня она присутствует на одном из ежедневных продолжительных, порой хаотичных заседаний ассамблеи в главном здании, которое все еще пахнет краской и свежим деревом. Внутри тускло освещенного амфитеатра, заполненного в основном мужчинами, заседания часто прерываются процедурными деталями, например переводами с одного официального языка на другой. Кроме того, многие представители не умеют читать, и документы приходится зачитывать им вслух. А еще бывают частые отключения электроэнергии, во время которых все погружается во тьму, пока запасные генераторы не включатся снова.

Председатель не так уж часто дает Азите слово, а когда это случается, другие протестуют или просто перебивают ее. Когда она что-нибудь предлагает, ее часто игнорируют – а потом она слышит, как тот же план обсуждают другие.

Ее коллег-женщин, общим счетом 62, разбросанных маленькими группками по всей ассамблее, едва ли можно описать как сестринство. Они не выступают общим фронтом{50} в вопросах, касающихся прав женщин. Некоторые откровенно служат «структурными нулями», рекрутированными богатыми и могущественными воинственными князьками, стремящимися усилить собственное влияние. За несколькими примечательными исключениями женщины в парламенте преимущественно помалкивают. На протяжении почти пяти лет пребывания на государственной службе они присутствовали при ратификации законов, направленных в действительности на дискриминацию женщин{51} – и так же, как парламентарии-мужчины, не возражали, когда была объявлена амнистия за военные преступления{52}.

Азита считает себя политиком-прагматиком, пытаясь мудро пользоваться тем небольшим капиталом и пространством для маневра, которые есть в ее распоряжении, поскольку она представляет отдаленную провинцию и не имеет личного состояния.

Для избирательной кампании, которая привела ее сюда, один сторонник одолжил ей 200 долларов, чтобы она зарегистрировалась как кандидат. Страх не суметь вернуть эти деньги преследовал ее все время, пока продолжалась кампания. Не имея опыта политической борьбы, она делала все, что могла, чтобы ее имя стало известно в тех частях провинции, куда было слишком опасно ездить, – там, где правил Талибан или местные милитаристы. Азита полагает, что свободное владение пушту помогло ей завоевать место в парламенте, поскольку некоторые из племенных старейшин отдали за нее свои голоса. Она надеется, что хотя бы небольшая доля женщин ее провинции тоже голосовала за нее – с разрешения мужей и отцов.

Теперь, после того как ее перебивали и даже высмеивали за то, что она осмелилась на днях выступить в министерстве образования, где и я была среди слушателей, она стоически сидит в своем кресле, просто глядя в пространство. По логике Азиты, лучше существовать внутри правительства, где у нее по крайней мере есть право голоса, чем кричать о правах женщин, стоя перед баррикадами, где услышать тебя смогут лишь немногие, не считая иностранных журналистов.

Как и Кэрол ле Дюк, Азита ни за что не стала бы называть себя феминисткой. Это очень уж провокационное слово, которое ассоциируется с иностранцами. Ее собственный вид сопротивления несколько иной. Например, она никогда не упускает возможности появиться перед камерами. Молодая и энергичная афганская пресса, бо́льшая часть которой функционирует на гуманитарные деньги, часто просит Азиту комментировать парламентские переговоры, и она никогда не отказывает. Она предпочитает давать интервью на лужайке снаружи здания, поскольку пленум обычно разражается гневным ропотом и жалобами при виде видеокамеры, хотя фотографировать разрешено.

Азита никогда не спорит с коллегами, которые заявляют, что женщинам не следует появляться на телевидении, но для нее именно в этом и заключается весь смысл. Если юноша или девушка где-нибудь в Афганистане видит на экране телевизора женщину, да притом еще избранного политика, это кое-что да значит. Просто показать им, что она по крайней мере существует. Что она – воплощенная возможность.

Азита тщательно следит за своими манерами, на экране и вне его, прекрасно сознавая, что ее внешность и личная жизнь подвергаются придирчивому рассмотрению. То, что она на самом деле говорит или как она ведет переговоры, значит меньше. Соскользнувший платок, небрежное замечание, громкий смех – все это было бы неприемлемо для серьезного политика. Здесь все личное всегда бывает политическим. Она следит за своими коллегами-женщинами и изучает их, постоянно подстраивая собственное поведение под негласные требования и вопросы: Во что она одета? Не слишком ли громко она говорит? Не жестикулирует ли она чересчур активно, когда разговаривает? Не чересчур ли самоуверенна ее походка? Хорошая ли она жена и мать? Сколько у нее сыновей? Выглядит ли она как ревностная и скромная мусульманка? Молится ли она? Сколько раз в день?

вернуться

50

«… не выступают общим фронтом…» Орзала Ашраф Немат в своей книге «Афганские женщины на распутье. Деятели мира – или его жертвы?» (Afghan Women at the Crossroads: Agents of Peace – or Its Victims? The Century Foundation, 2011) пишет о реальности роли женщин – членов парламента: «Однако не все они были там для того, чтобы стать голосом женщин. На самом деле большинство женщин в парламенте разными способами связаны с могущественными местными милитаристами и другими политическими воротилами и не имеют никакой программы по изменению или совершенствованию законодательства в пользу прав женщин и человека вообще. Лишь считаные выдающиеся голоса раздавались в парламенте в защиту потребностей женщин, в то время как в целом летопись его достижений выглядит весьма бледно… в плане законодательных реформ в поддержку женщин».

вернуться

51

«… при ратификации законов, направленных в действительности на дискриминацию…» Согласно определению Human Rights Watch, «этот закон [принятый при администрации Карзая] дает мужу право отказать жене в материальной поддержке, включая пищу, если она отказывается повиноваться его сексуальным требованиям… Он также эффективно позволяет насильнику избежать судебного преследования, уплатив «кровавые деньги» девушке, которую он ранил, насилуя ее». См.: «Afghanistan: Law Curbing Women’s Rights Takes Effect – President Karzai Makes Shia Women Second-Class Citizens for Electoral Gain», August 14, 2009, hrw.org.

вернуться

52

«… амнистия за военные преступления…» В книге Немат «Афганские женщины на распутье» о законе об амнистии говорится следующее: «Несмотря на то что 27 % парламентских мест занято женщинами, этот парламент одобрил спорный закон об амнистии, призывающий к иммунитету для всех тех, кто участвовал в военное время в нарушении прав человека и прав женщин; одобрил Закон о шиитском персональном статусе, подвергнув шиитских женщин традиционному религиозному контролю, – закон, который впоследствии был пересмотрен и до некоторой степени смягчен; и подчеркнуто не одобрил кандидатуры, представленные президентом на пост министра по делам женщин».