Если древние толковали сновидения и руководствовались ими в своих действиях, то наши современники обращают на эти неуловимые знаки гораздо меньше внимания. О том, что такое сны, слышали почти все, но лишь немногие помнят свои сновидения, когда просыпаются утром. В целом мы смотрим сны как фильмы разной продолжительности; они часто неопределенны в начале, но почти всегда доходят до смыслового финала.
Грубо говоря, сон — это симулякр[2], собранный из фрагментов воспоминаний. Мы являемся главными героями своих снов, но при этом не всегда контролируем в них последовательность событий. Играя некую роль в сюжете, но не зная, как он будет развиваться, мы можем испытывать удивление, восторг, глубокое разочарование или отчаяние.
Сновидение отображает то, что заботит сновидца, но фабула сна почти всегда непредсказуема. Логика событий, в отличие от реальности, подвижна и спонтанна. Для череды образов характерны отсутствие последовательности и резкие обрывы, каких наяву не бывает. Во сне один человек или место, которое он видит, могут невероятно быстро изменяться, проявляя трансмутационную способность.
Прерывистое соединение символов во сне создает особое ощущение времени, для которого характерны провалы, фрагментация, сгущения и дислокации, порождающие множественные слои смыслов — порой противоречивых. Спектр возможностей сновидений очень широк, они часто демонстрируют необычное, нереалистичное и хаотичное.
Чтобы верно истолковать сон, нужно глубоко понимать его когнитивный и эмоциональный контекст. Для сновидца такое толкование может носить трансформационный характер. Почему мальчику постоянно снились колдуны, людоеды, преступники, тигры и акулы? Можно ли ограничиться объяснением, что сны навеяны старой злой ведьмой из «Белоснежки» студии Disney или акулой из «Челюстей» Спилберга, которые часто показывали по телевизору? Что означают элементы и сюжеты этих кошмаров — такие ясные и эмоциональные? А они вообще что-нибудь означают? Есть ли в сновидении какая-нибудь логика? Является сон необъяснимым фактом человеческой жизни или непостижимой загадкой? Видеть сны — это случайность или необходимость?
За несколько месяцев до первого кошмара отец мальчика умер от сердечного приступа — это случилось воскресным вечером. Мать отреагировала поначалу как будто спокойно, но затем впала в глубокую депрессию. Жизнь вдовы с двумя маленькими детьми, ежедневная работа и учеба на университетских курсах в свободное время оказались для нее непосильны. Прошло несколько месяцев, прежде чем младший брат мальчика спросил, где папа.
Именно в этом контексте семейных страданий и возник ужасный повторяющийся сон с колдунами. Это была богатая мельчайшими деталями иллюстрация ощущения сиротства и одиночества, вызванного страхом внезапной смерти, с которым мальчик неожиданно соприкоснулся. Это была необратимая хроническая ситуация, и ребенок не видел впереди света. Повторяющийся сон был выражением тупика, который в тот момент казался близким и неизбежным.
Профессиональное вмешательство имело положительный эффект. Вскоре после начала терапии сон о ведьмах уступил место сну о детективе и преступнике. Ужас сменился напряжением, неотвратимость жертвоприношения — миссией, и мальчик обрел взрослого друга — такого же, каким был его отец и каким стал психотерапевт. Действие во сне происходило уже не в похожем на концлагерь странном городе, а в аэропорту — в том месте, откуда отправляются в путешествия.
Затем возник третий сон: охота на тигра и плавание с акулой. Неизвестность сменилась приключением, уход от фигуры отца был принят как необходимый, а ясность в конце сна дала уверенность: акула не собирается съесть мальчика.
Понимание того, что мы совершаем свое путешествие в одиночку, было записано в памяти оранжевым, красным и фиолетовым. Сумерки во сне оказались раскрашены в те же цвета, что и момент давно прошедшего, но незабываемого воскресенья, когда ушел из жизни отец мальчика. Этим мальчиком был я.
Череду снов, которые я видел в детстве, можно объяснить одним важным событием в реальной жизни. Сны включили его фантастическое, метафорическое измерение и вывели за рамки травматической памяти. Но если реактивация воспоминаний лежит в основе когнитивных функций сна и сновидений, то как объяснить сложность символов, характеризующих их фабулу? Ведь во сне редко можно увидеть точное повторение того, что было пережито наяву.
2
Симул