Но вернемся к описанию хроники событий. В те же ранние часы 12 мая силами двух катеров МО был проведен демонстративный обстрел о. Гогланд. Поскольку одновременно остров подвергся удару нашей авиации, обстрел с моря, произведенный малыми силами, даже не был замечен противником. Поскольку это был третий и последний выход катеров ОВМБ с целью обеспечения прорыва подлодок, общий итог этих действий можно подвести как неудовлетворительный. И все же в целом задача была решена – противник не знал о выходе Щ-303 в боевой поход и не предпринял в связи с этим дополнительных мер, хотя, как было показано выше, уже принятые им меры создали для наших подлодок весьма сложную обстановку в заливе. Той же ночью произошло еще два события, иллюстрировавшие активность врага в его попытках усложнить развертывание наших подлодок. Наши сторожевые катера, бдительно несшие службу на дозорной линии № 49 (в 6 милях к юго-западу от мыса Сейвесте), заставили отряд из 12 «раумботов» отказаться от постановки минного поля «Тигер-1» у Шепелевского маяка. По замыслу это шестирядное поле, состоявшее наполовину из якорных мин и минных защитников, должно было надолго сковать тральные силы КМОР, приостановив проводку ими субмарин. Два финских торпедных катера оказались более удачливы и смогли выставить четыре донные мины в западной части Красногорского рейда, но они легли в стороне от фарватера и никаких потерь не нанесли.
Схема прорыва Гогландского рубежа подводными лодками 1-го эшелона
С большим нетерпением в штабе флота и бригады ждали сообщения от Щ-303 о прорыве Гогландского рубежа, но проходили дни, затем неделя, а оно все не поступало. Как выяснилось много позже, форсирование залива сразу пошло с отставанием от плановой таблицы. На то, чтобы достичь первого района зарядки у «щуки» ушло двое вместо одних суток. Это объяснялось незапланированными покладками на грунт в Нарвском заливе при уклонении от того, что командир подлодки капитан 3-го ранга И.В. Травкин принял за преследование немецкого дозора. В реальности же форсирование Гогландского рубежа было осуществлено скрытно и без задевания за минрепы мин. Более серьезные отклонения произошли в графике зарядки батареи. Составители «Плана подводной войны» отвели на это всего 4 часа в течение одной ночи. Фактически же Щ-303 для полной зарядки[70] потребовалось в общей сложности 9 часов, но, поскольку лодке приходилось часто погружаться от самолетов и финских сторожевых катеров (район зарядки оказался случайно расположен поблизости с центром района противолодочного патрулирования «Е»), на это ушло четыре ночи. В ночь на 15 мая на борту «щуки» приняли указание комбрига немедленно донести о форсировании Гогландского рубежа, но Травкин решил не отвечать, поскольку субмарина продолжала оставаться в районе, а выход в эфир мог дать противнику данные о ее местонахождении и спровоцировать поисковую операцию. Впоследствии это решение было признано правильным.
Лишь около 2 часов ночи 17 мая после завершения зарядки Щ-303 передала сообщение о завершении форсирования рубежа. Радиограмма представляла собой одну группу цифр (слово «Аист») без позывных и служебных сочетаний, переданную с предельной быстротой – всего за 1,5–2 секунды, – а кроме того, в нарушение инструкции по связи не был сделан повтор спустя 15–20 минут. Все эти нарушения были осуществлены по прямому приказанию командира подлодки, который, несмотря на оставление района, продолжал опасаться радиопеленгования. По времени и волнам передача совпала с трансляцией московской широковещательной радиостанции, передававшей материалы для районных газет. Потому неудивительно, что, несмотря на тот факт, что дежурство на нужной волне осуществляли 10 радиоприемных центров КБФ, радиограмма от Щ-303 так и не была принята[71]. Следующее сообщение, согласно «Плану», должно было последовать из района зарядки, расположенного западнее «Насхорна», но, поскольку туда Щ-303 добраться так и не смогла, Травкин продолжал молчать на протяжении еще девяти суток.
Можно справедливо критиковать командира «щуки» за нарушения боевого приказа и инструкции по связи. Не вызывает сомнения то, что они привели к неверной оценке обстановки командованием. В штабе КБФ Щ-303 сочли погибшей в Нарвском заливе, а выбранный для нее маршрут форсирования – непригодным для прохода. Затянувшееся ожидание радиограммы с субмарины привело к большой задержке с развертыванием 1-го эшелона в целом, вследствие чего последующим подлодкам пришлось выйти в море, когда продолжительность темного времени суток сократилась до минимальных значений. Однако, отмечая эти недостатки, следует признать и тот факт, что составители «Плана действий подводных лодок КБФ» не предусмотрели ни возможности задержки подлодок в районе зарядки, ни резервных районов, куда они могли бы уйти для пополнения запасов электроэнергии в том случае, если основной район по какой-то причине оказывался непригоден. В дальнейшем это обстоятельство, как представляется, стало одной из главных причин гибели Щ-408.