— В ружье!
Это были его последние слова. Автоматная очередь прошила его и еще двух эсэсовцев, которые попытались оказать сопротивление. Перепуганные солдаты неподвижно лежали на своих местах. Ключар поднимал их по одному, обыскивал и ставил лицом к стене…
Через реку, в сторону наблюдателей отряда, полетели условные световые сигналы.
Вскоре люди, которых Морской вел в последний рейд на восток, бросились к мосту и за считанные минуты перешли через бурный Грон. Небольшая часть гитлеровцев, расположившаяся в селе Подканов, была внезапно атакована подразделениями отряда и рассеяна.
Наступил новый день — 18 марта 1945 года. Весеннее солнце победило метель. Его тепло грело людей. А они спешили навстречу уже хорошо слышной канонаде. Она зажигала сердца радостью, придавала силы.
В середине дня отряд Морского в районе словацкого городка Брезно перешел линию фронта и соединился с войсками 7-й гвардейской армии 2-го Украинского фронта генерала Шумилова.
А на следующий день Кисловский и Артынский докладывали Морскому, что задание Центра выполнено: 482 военнопленных венгра, объединенных в воинскую часть, переведены через линию фронта. Это был очень рискованный ход: советские разведчики вели колонну венгров к фронту будто бы для пополнения гитлеровских войск, готовившихся к обороне.
ПУТЬ НА РОДИНУ
Клубы дыма и черного пепла уже вились над столицей третьего рейха. Разрушенными улицами Берлина парни из Подмосковья и Сибири, Украины и Кавказа, которым пришлось пройти дорогами войны от Волги и Кавказских гор до логовища фашистского зверья, вели многотысячные колонны пленных гитлеровцев.
Среди тех, кто по приказу или добровольно сложил оружие или отлеживался и прятался в немецких госпиталях, был и личный уполномоченный штандартенфюрера СС, шефа «Зондерштаба-Р» Пайчера Рауль Шлезингер. Тяжело раненный осколком английской бомбы в грудь, Шлезингер лежал на нарах того самого карлхорстского лагеря военнопленных, где не так давно отыскивал своего земляка Александра Криворученко.
«Как время и обстоятельства меняют назначение лагеря и положение его узников? Куда девалась наглость и самоуверенность тех, кто еще недавно считал себя завоевателями Европы? — размышлял он, глядя на эсэсовских офицеров, заполнивших деревянный барак. — Они замаскировались под рядовых пленных, но едва ли им помогут солдатские мундиры…»
В открытое окно с решеткой, переплетенной колючей проволокой, врывались яркое апрельское солнце и благоухающий весенний воздух. Вдалеке серела беговая дорожка ипподрома.
В памяти Шлезингера сразу же возник дорогой образ названого отца Карла Розе. Именно здесь, на бегах карлхорстского ипподрома, они назначали встречи…
Соблюдая конспирацию, обер-лейтенант не стал добиваться у администрации лагеря столь необходимой ему встречи с сотрудниками контрразведки Советской Армии. Решил ожидать своей очереди — вызова на допрос как военнопленного.
Ждать пришлось недолго, помогли обстоятельства. Как-то утром в барак вошли трое: майор, старший лейтенант и женщина-сержант. Женщина перевела на немецкий язык распоряжение майора: «Всем военнопленным с открытыми ранами выйти из помещения». Их оказалось немного. Шлезингера и еще семерых отвели в оборудованный неподалеку госпиталь. Женщина-врач с утомленным, но удивительно добрым лицом долго и внимательно осматривала рану обер-лейтенанта. В это время в кабинет вошел санитар:
— Нина Николаевна, уполномоченный «смерша»[5] просит вас сейчас зайти к нему.
— Варя, обработайте рану и наложите повязку, я через несколько минут приду, — сказала врач медсестре и вышла.
Вслушиваясь в русскую речь, разведчик еле сдерживался, чтобы не закричать: «Здравствуйте, братья и сестры! С победой вас!»
Когда врач возвратилась, а медсестра вышла, Шлезингер попросил:
— Доктор, пожалуйста, срочно сообщите обо мне товарищу, который вас только что вызывал. Мне необходимо встретиться с ним.
Нина Николаевна удивленно посмотрела на пленного немца, который вдруг так хорошо заговорил по-русски, и вызвала из соседней комнаты медсестру. Взглядом указала ей на раненого и исчезла за дверью.
Через некоторое время пленного ввели в комнату, где за небольшим столиком сидел майор Советской Армии.
— Обер-лейтенант имперской безопасности Рауль Шлезингер! — четко отрекомендовался пленный.
Такой рапорт, тем более на русском языке, показался майору Покровскому странным. Пленные, подобные Шлезингеру, как правило, старались скрыть свое воинское звание, выдавали себя за рядовых. А этот сразу представился, и не только офицером, а сотрудником службы безопасности.
5
Смерш (сокращенное «смерть шпионам») — особый отдел органов контрразведки Красной Армии в годы Великой Отечественной войны.
