Выбрать главу

Имели хождение слухи о том, что предки (род Фальсес) со стороны матери были выкрещенными евреями, что впоследствии доставило поэту немало огорчений, особенно стараниями его главного гонителя Франсиско де Кеведо с его более чем прозрачными намеками, как то: «христьянин притворный», «стихи свои я умащу свининой», «срамной священник, ты рождён скотиной, / поэтому тебя и не крестили», «твой нос горбатый, / он всем даёт понять в мгновенье ока, / что ты не эллин, а раввин треклятый», «ты ведь книжник бородатый», «к старым себя христианам / не причисляй, словоблуд»[12].

Дом, где прошло детство поэта, находился рядом с кафедральным собором. Отец интересовался гуманитарными науками, был эрудированным человеком и заядлым библиофилом, в доме была богатая библиотека. Любовь к книгам рано пробудила чувственность Луиса и его склонность к поэзии.

Нельзя представить себе в точности, каким было его детство. Несомненно, это был шаловливый ребенок, он не сторонился детских игр той эпохи, упомянутых в его знаменитом романсе «Сестрица Марика...»: девочки плясали под кастаньеты и бубен, играли в дочки-матери, а мальчики изображали бой быков, скакали на палках с прилаженными конскими головами:

Скрестим камышинки мы в честном бою, и, может, Барболу я встречу мою, дочь пекаря — ту, что живёт за углом, она мне пирожные носит тайком — пирожные с кремом, не сыщешь вкусней, блудить[13] за дверями мне нравится с ней.

Мальчик учился в кордовской иезуитской школе — единственной в городе, где преподавались гуманитарные дисциплины. Её ежегодно посещали шестьсот учащихся. Почти наверняка можно сказать, что там он изучал грамматику, греческий, латынь, познакомился с навыками перевода, комментирования, началами философии, азами музыки и, возможно, с фехтованием. Предположительно именно там он начал упражняться в искусстве стихосложения.

Одно из происшествий чуть не стоило ему жизни, когда, по рассказу современника, «гуляя со сверстниками в Уэрта-дель-Рей, он упал с весьма высокой стены и раскроил себе голову; медики признали его безнадёжным, мальчика препоручили реликвии Святого Альваро и приложили её, после чего страждущий чудесным образом выздоровел, к изумлению людей, кои видели его, и врачей с хирургами, кои его лечили»[14]. (В одной из биографий Гонгоры упомянуты — как следствие этого падения — постоянные головные боли, объясняющие-де затемнённость его стиля.)

Большинство биографов, начиная с современника Гонгоры Хосе де Пельисера, сходятся на том, что для формирования поэта огромное значение имел сам факт его рождения в Кордове — городе глубоких культурных традиций и таких замечательных умов, как Сенека, Лукан и Хуан де Мена.

Кордова была знаменита как город одного из выдающихся монументов мира — великолепной мавританской мечети (её строительство было начато Абдерраманом в 785 или 786 годах и велось сто лет без перерыва). После Реконкисты в пространстве мечети учредился кафедральный собор — этот собор-мечеть, где 12 июля 1561 года был крещён Гонгора, стал местом его погребения 23 мая 1627 года.

Родной город с его дворцами-алькасарами, площадями и патио, узкими кривыми улочками и рекой Гвадалквивир не раз становился темой его стихотворений, как, например, сонета «Король всех рек, стремительный поток...»:

Король всех рек, стремительный поток, чья слава — волн хрустальных отраженье, на чьё чело и космы в белой пене сосновый бор короной пышной лёг
там, где за ближнею горой исток сестры Сегуры, — ты, в своём движенье по землям андалузским, в гордом рвенье кипящий на стремнинах грозный бог...

Биограф Гонгоры Мигель де Артигас указывает на два события, получившие большой резонанс в Кордове около 1569 года, а именно — на восстание морисков в Альпухарре, заставившее призвать горожан и направить их в Гранаду, а также на прибытие в Кордову в 1570 году для наблюдения за этими событиями короля Филиппа II. В комиссию чествования короля, среди других знатных людей города, входили отец Луиса и его дядя — дон Франсиско; помимо этого, здесь находился в это время их родственник Франсиско Эрасо, входивший в свиту самого сильного в ту пору европейского монарха. Тот же Мигель де Артигас полагает, что зрелище пышной придворной жизни явилось зачатком будущих долголетних и, в общем-то, тщетных притязаний поэта на дворцовые милости.

вернуться

12

В недавнем исследовании кордовский ученый Энрике Сория Меса убедительно подтверждает еврейские корни не только Гонгоры, но и Кеведо, а также Фрай Луиса де Леона, Святой Тересы де Хесус и многих других выдающихся писателей испанского Золотого века, о чем они знали и чего страшились в атмосфере всеобщей ксенофобии и остракизма. Soria Mesa E. El origen judío de Góngora. Hannover E.T.C., 2015.

вернуться

13

На скабрёзность этого оборота в оригинале (hacerlas bellaquerías) указал Антонио Карреньо (Góngora L. de. Romanses. Madrid: Cátedra, 1988. P. 98).

вернуться

14

Pariente А. Góngora. Madrid: Júcar, 1982. P 14.