Над лесом ворон — черных крыльев взмах
вспугнул листву и перепутал тени,
но миг еще, и стихнет их смятенье.
— Как жалобы в заплаканных глазах.
ЗОЛОТАЯ БАБУШКА[86]
— Бабушка, бесшумная старушка,
дни сидит в неслышном уголке.
За спиной расшитая подушка,
желтый лучик бродит по руке.
Пролетит и снова сядет мушка,
поползет по сморщенной щеке.
Но седой взмахнет крылами вечер,
бабушка потрет замерзший горб,
подойдет и сядет возле печи,
и внезапно красных искр сноп
позлатит ей сгорбленные плечи,
и лицо, и пергаментный лоб.
И как утром золотые пчелы
в золоте лучей сбирая мед,
зажужжат и медленно веселый
закружат таинственно полет —
поползет как мед за словом слово,
золотой ручей чудес забьет.
На горе стоит злаченый город.
У дворца растет старинный бук.
Златокудрая принцесса Нора
прячет в розах девичий испуг,
и глядит тайком из-за забора
на сверканье рыцарских кольчуг.
А король на золоченом троне
с тиной сна в невыспанных глазах,
в золотой сияющей короне
гневно поднял скипетр на взмах.
Королева плачет на балконе
с золотым кольцом в руках.
Будит королевская охота
птичий крик по вспугнутым лесам.
Золотая горлинка из грота
вдруг взвилась как солнце к небесам.
По следам сверкнувшего полета
небо открывалося глазам.
И не лес уже, а в замке зала
загорелась золотом огней
и весельем свадебного бала,
топотом танцующих гостей.
Радостно и громко прозвучала
песня, что исполнил соловей.
— И проходят тысячи детишек
в золотых красивых башмачках,
и Щелкунчик в свите белых мышек
королевин шлейф пронес в руках.
Месяц подымается все выше,
нежно золотеет в облаках.
Печь горит, а бабушка замолкла,
желтый лучик ползает в руках.
Тлеют угли медленно и долго,
синий пламень бродит в угольках.
За окошком бледно и высоко
месяц золотеет в облаках.
«Есть в саду одна дорожка…»
Есть в саду одна дорожка,
там, где ивы за прудом,
где на солнце пляшут мошки,
там, где ежик строит дом.
Про нее никто не знает,
я хожу туда одна,
видеть, как листву сбирает
ежик и его жена.
Там нашла я пень огромный,
под которым вырос гриб.
Там паук, пузатый, сонный,
поселился между лип.
А еще в конце тропинки
раз я видела в траве,
как, неся свои соринки,
заблудился муравей.
Я ношу для птичек крошек
и кормлю их за трудом.
К осени прилежный ежик
выстроит уютный дом.
Михаил СКАЧКОВ*
ОТЪЕЗД
Елене Королевой
Вхожу
и как с ума трогаюсь плавно.
Прощаюсь.
Прощайте несущего жуть
зрака.
И ты, о моя одичавшая мать,
срывавшая с поезда взглядом утопленниц.
И ты,
о залив нетерпений,
в рассоле сжигавший разбои мои.
И лодка —
небесный китаку,
взывающий песнью к дракону.
Из океанских капель взгляды мои
прими и прощай.
НА МИРЫ МОРЕЙ ДУЕТ ВЕТЕР
И УМИРАЕТ.
НА ГУБЫ МОИ ДУЕТ ЖИЗНЬ
И УГАСАЕТ…
ОБЛАЧНЫЕ КОРАБЛИ
Пенанг, где погибали крейсера;
Пенанг, где серебряные облака
наводят мост на остров,
поросший крестами пальм.
Лазорь там моет в море облака;
там так тончайше синеют
в небе мыльные пузыри?
Там
Из недр океана
вздымаются души
погибших кораблей
и облаками,
дымящимися трубами,
плывут над континентом
будить тоску тех,
кто в жизни изменял
зеркальным морям!