Ну, нет! Деньги, из-за которых он так страдает и, наверное, будет еще немало страдать, не пойдут на воплощение мечты Доминики.
Прежде всего — потому, что это не его мечта. Она его никогда не прельщала, даже в ту пору, когда он делал вид, что разделяет планы Доминики. Например, проблема диссертации. Правда, он тоже подумывал об этом. Правда и то, что некоторое время ему нравилось представлять себя маститым ученым, в домашних туфлях, самозабвенно пишущим труды по сравнительному языкознанию или о каком-нибудь английском поэте, хотя бы о Байроне и его влиянии на литературу. Честно говоря, он выбрал специальность преподавателя потому, что один из учителей старших классов сказал:
— У этого мальчика способности к языкам.
Потом он добился стипендии. Далее — степени лицензиата. Затем сдал экзамены CAPES[5] по английскому и немецкому языкам, что позволило ему преподавать эти два языка в старших классах средней школы.
Все это происходило, когда он жил еще в Латинском квартале, в маленькой гостинице позади Винного рынка, и если бывал при деньгах, ходил обедать в «Колокольчик», где и познакомился с Робером Жувом.
Мать Кальмара радовалась, что сын стал учителем, и жалела только о том, что он назначен в Париж, а не в Жиен. Она не знала, что вначале он был лишь скромным репетитором. Впрочем, мать все равно не поняла бы разницы. Она с гордостью говорила своим покупателям:
— Мой сын — учитель!
Никто не принуждал Кальмара стать преподавателем. Но нельзя сказать, чтобы он сделал и свободный выбор. Он как бы плыл по течению. Женился на Доминике и поселился с ней на бульваре Батиньоль, в двухкомнатной квартире, выходящей во двор: неподалеку был ресторан, куда они ходили обедать.
Он познакомился с семейным кланом Лаво. Они жили тогда в той квартире, где живет теперь Кальмар. Отец, работавший в ту пору метрдотелем, был весьма высокого мнения о своем общественном положении. Кое-кто из театральных звезд и критиков еще захаживал в «Вейлер», и все они называли Лаво просто Луи. Он тоже, рассказывая о разных знаменитостях, охотно называл их по имени, как если бы они принадлежали к одному кругу.
— Понимаешь ли, дружок, такова моя профессия. Все тебя знают, и ты всех знаешь. Ни одна другая профессия не дает возможности завязать такие интересные знакомства, не говоря уже о том, что узнаешь о людях гораздо больше, чем они думают. Представляешь, что было бы, если бы такой человек, как я, проживший сорок лет в Париже, написал воспоминания! Вот ты, к примеру, учишь ребятишек моих клиентов, а почти ничего не знаешь о них…
Старшая замужняя сестра Доминики жила в Гавре, муж ее служил старшим барменом в Трансатлантической компании, а она торговала там же прохладительными напитками. Вторая, одинокая сестра, Роланда, работала секретарем у адвоката на левом берегу Сены и вела довольно замкнутый образ жизни. Как знать, не предложит ли Доминика, хотя внешне она и не разделяет вкусов родителей: «Почему бы и нам не купить такой же ресторанчик, как у папы?»
Это ведь у нее в крови. По воскресеньям, пока он отдыхал после обеда, она с удовольствием помогала родителям в кухне или в зале. Нередко он заставал ее в переднике.
«Пойми, Жюстен, они с ног сбились. Надо же им помочь, раз они не берут с нас денег за еду».
И уж конечно, не он стремился каждое воскресенье в Пуасси. Дети? Предположим. Дети — другое дело, хотя бы из-за этой старой клячи. А он не прочь был иногда поехать куда-нибудь на новое место.
Ну а что касается преподавания… Как-то странно вдруг обнаружить — только потому, что какой-то неизвестный почти насильно вложил ему ключ в руку, — что вся его жизнь стала строиться на полуправде, если не целиком на лжи.
В начале своего преподавания в лицее Карно он был вполне счастлив и так же, как тесть, считал свою специальность одной из самых прекрасных на свете. Его радовали внимательные юные лица, и ему не терпелось преподавать в выпускных классах, дабы передать юношеству свое восхищение английскими поэтами.
Совсем не из-за денег Кальмар бросил преподавание, хотя и сказал так Доминике. Только Боб знал подлинную причину.
На самом же деле Кальмар из-за ерунды по-глупому испортил себе карьеру. И это случилось всего через два года после начала его педагогической деятельности.