Но время пришло, и к расселине узкой
Явился воспитанный в армии русской
Герой Цицишвили[130], и Терек смирил,
И в скалах широко врата растворил.
И армия Севера[131] в славе железной
Шагнула на кряж и, не дрогнув над бездной,
Кремневую молнию сжала рукой
И склеп раскрошила солдатской киркой.
Гряда великанов на вызов металла
Рыдала отгулами и трепетала.
Но дети Иверии[132] поняли: тут
В их светлое Завтра дороги ведут.
Григол Орбелиани
(1804–1883)
Переводы Н. Заболоцкого
Плачущей Н(ине) Ч(авчавадзе)
Если, друг мой, в час свиданья
Ты полна изнеможенья,
Если впрямь твои страданья —
Не каприз воображенья, —
О, приди ко мне, светило,
Ляг на грудь мою, рыдая,
Чтоб душа моя изныла,
Скорбь твою перенимая.
Если ж, друг мой, эти слезы —
Только плод мечты чудесной,
Если жемчуг пал на розы,
Чтоб сиять росой небесной, —
О, продли мое блаженство,
Плачь еще! На целом свете
Нет такого совершенства,
Как живые слезы эти!
1829
Пир
(Подражание Пушкину)
Люблю я пир, где царствует свобода,
Где слово «пей!» с заката до восхода
Над беззаботной слышится толпой;
Где, веселясь за чашей круговой,
Мы пьяный рог сменяем азарпешей[133];
Где на исходе ночи догоревшей,
Когда заря над городом встает,
Ко мне моя красавица идет,
Свой легкий стан в объятия склоняет
И за разгул веселый упрекает.
1832
Прощание
На лепестках едва открытой розы
Роса небес сверкает и горит.
Не так ли, друг мой, медленные слезы
С твоих печальных катятся ланит?
Мой милый друг, в минуту расставанья,
О, как ты мне безмерно дорога!
И как умерю я твои страданья,
Как осушу печали жемчуга?
Я слез не лью, и страшной немотою
Опять окован бедный мой язык:
Пустым словам, затверженным толпою,
Моей любви вверять я не привык.
Лишь только призрак чувства многословен,
Язык любви не есть язык глупца,
И не найдется в нем таких диковин,
Чтоб всю любовь исчерпать до конца.
Вот почему так страшно сердце гложет
Пылание бестрепетных страстей.
Оно наружу вырваться не может,
Но тело прожигает до костей.
Лишь слабый сердцем любит по-иному.
Его любовь — упавший с гор поток:
Упавший с гор, поток подобен грому,
Но средь долин он мал и неглубок.
Такое сердце стоном и разлукой
Свою любовь развеет без труда
И, незнакомо с длительною мукой,
Вернется к жизни, легкой, как всегда.
Но есть сердца, подобные граниту,
И, если чувство врезалось в гранит,
Не властно время дать его в обиду,
Как и скалу оно не раздробит.
Пока восходит солнце надо мною,
Пока луна не остановит бег,
Пока живу я жизнию живою, —
Мой милый друг, я твой, я твой навек!
1832
Лик царицы Тамары в Бетанийской церкви
Твой светлый лик
Исполнен красоты,
Твой взор небесный светит, как денница.
Склонясь у ног твоих,
Ловлю твои черты
С благоговейным трепетом, царица!
Какой восторг
Стесняет сердце мне,
Как сотрясают грудь мою рыданья!
О, если бы я мог
С тобой наедине
Не вспоминать народные страданья!
Но все темней
На сердце у меня,
Куда ни глянь — везде одни руины…
О славе прошлых дней
Ивериятвоя
Забыла в эти черные годины.
вернуться
130
вернуться
134
Стр. 338.