Сотни их, приятных мягкостью речей,
Стройных, цветоликих, с теменью очей,
Волею аллаха, властью палачей
Где-то на Балканах будут, Бозатау.
Тех, что равны были красотой Лейли,
Чьи зарей румяной щеки расцвели,
Гордых, крутобровых, — в плен их увели,
Век им жить в неволе тяжкой, Бозатау.
Слышал, пред рассветом началась пальба.
Вольным спал — проснулся с участью раба:
Руки мне связали — где уж тут борьба…
Был врасплох захвачен сын твой, Бозатау.
Многие хлебнули горя от туркмен[314]:
Тех они убили, тех угнали в плен.
Разоренье — целых не осталось стен,
Плач стоял повсюду громкий, Бозатау.
Тот в сраженье сделал свой последний вздох
Тот, скота лишившись, жив, но нищ и плох
Тот, с детьми расставшись, от тоски иссох —
Это не конец ли света, Бозатау!
Все-таки причина наших бед — Кунград[315],
Сейилхан жестокий также виноват.
Где ашамаилы[316] и где теперь кыят[317]?
Без людей, без пастбищ ныне Бозатау.
Храброго джигита участь тяжела.
Нет людей… Сгорело, что горит, дотла.
В сердце мне вонзилась жгучая игла —
Всеми ты покинут, славный Бозатау.
Связанный, плененный, ухожу в слезах.
Нет защиты — только ты один, аллах.
Полное безлюдье на твоих дворах,
Всеми ты покинут, жалкий Бозатау.
Был главою здешним ты, мулла Пирим[318],
Дорожат кунградцы именем твоим.
Будь же, муж ученый, ты защитой им.
Всеми ты покинут, бедный Бозатау.
За спиной остался разоренный рай.
Зийуар[319] льет слезы и твердит: прощай!
Будет жив — вернется он в любимый край.
Всеми ты покинут, скорбный Бозатау.
Проснись
(Мухаллес)
Пришел к тебе и стал у ног: любимая моя, проснись.
У изголовья свет зажег: любимая моя, проснись.
Луна, нетленный огонек, свет глаз моих, проснись, проснись.
Тоски не молкнущей исток, желанная моя, проснись.
Пришел я, не прийти не мог! О сжалься, милая, проснись!
Мне ночью выпало шагать — перед рассветом кончил путь,
Чтоб слово данное сдержать, себя пришлось мне подхлестнуть.
Ты продолжаешь сладко спать, застежки не стесняют грудь…
Душе моей чего желать? — В твоих объятьях прикорнуть.
Не заставляй меня страдать, открой глаза, скорей проснись.
К серпу, что в небесах повис, ты не тяни напрасно рук.
Войти, любимая, не тщись в тот недоступный смертным круг.
В полет безумный не стремись — одни препятствия вокруг,
Сорвешься ненароком вниз — в грязи окажешься ты вдруг.
У изголовья ждет твой друг. Проснись, любимая, проснись.
Бердах
(1827–1900)
Переводы Н. Гребнева
Море рыбы своей не дает
Снова в море закинул я сеть.
Море рыбы своей не дает.
Боже мой, нету силы терпеть,
Что в груди твоей: сердце иль лед?
Обезлюдел мой род, приуныл,
Поплелись мы, лишенные сил,
От родимой земли и могил…
Море рыбы своей не дает!
И меня захлестнула нужда,
И пошел я, не зная куда,
Но везде нас встречает беда,
Море рыбы своей не дает.
Путь тяжелый и длинный у нас.
Ни зерна, ни скотины у нас.
Есть ли выход, мужчины, у нас?
Море рыбы своей не дает.
В злобном море бушует волна,
Словно жизнь, холодна и черна.
Жизнь мрачна, без просвета она.
Море рыбы своей не дает.
Вам, друзья, не желал я беды,
Я желал за любовь и труды
Много счастья, как в море воды,
Лет на сто или двести вперед.
Но, увы, нас окутал туман,
Правят миром лишь зло да обман,
Злой богач и блудливый ишан[321],
Им и счастье, и мясо, и мед.
вернуться
314
Стр. 659.
вернуться
315
…