Выбрать главу
Так я средь людей, неутешный, живу; Но, друг мой, с тобой я мечтами моими, Всечасно с тобою — во сне, наяву Твое повторяю любимое имя.
Порою мне кажется: вижу тебя И слышу знакомый твой шаг в отдаленье, Зову и молю — но, безмолвно скорбя, Глядишь ты, не в силах продолжить движенье.
Ко мне не идешь ты! Забыто ль тобой, Что были тебе колыбелью объятья? Забыты ли говор и шепот ночной И ласки, что мог принимать и давать я?
И если все будет и далее так И сил недостанет скитаться по свету, Я лягу под землю, в таинственный мрак, И вырежут надпись надгробную эту:
«Здесь, в этой могиле, вдовец погребен, Что умер, все силы от скорби теряя, И слово последнее вымолвил он: «Супруга моя, одинок без тебя я!»

Георге Асаки

(1788–1869)

{34}

Обезьяна на маскараде

Перевод А. Коренева

Жил философ в царстве некой, Одинокий, как паук, Слыл он мудрым человеком, Знал он тайны всех наук. И свой собственный музей Он собрал с планеты всей. Раковины, камни, перья — Все предметы охватил. Под картиной Рафаэля[55] Дремлет нильский крокодил. И каких только чудес Не перебывало здесь! Пополнял он днем и ночью Свой паноптикум всерьез. В общем, говоря короче, Обезьяну он привез. Обезьяну — как ни странно, — Скажем без обиняков, Он привез орангутанга С африканских берегов. Поселил — живи, дыши… И не чаял в нем души. День за днем, от мира спрятан, Он, не слыша ничего, Над старинным фолиантом Хмурил бледное чело. И, завален, увлеченный, Манускриптами по грудь, Мог лишь вечером ученый Час-другой передохнуть. С обезьяною, шутя, Забавлялся, как дитя. Как-то раз о маскараде Кто-то мудрецу сказал, И мудрец, забавы ради, Обезьяне заказал Пышный праздничный костюм (И взбрело ж ему на ум!), Самый яркий, самый модный — Чтоб не выглядеть смешно, В полном блеске, с позолотой, Красочное домино! И достал еще старик Важный, с буклями, парик. Все на совесть, без изъяна, Подобрал он, шутке рад. Как принцессу, обезьяну Разодел на маскарад. Маску выбрал И, как в сказке, В туфли бальные обул. И перчатки, без опаски, Ей на пальцы натянул. Мордочка, как кабачок, Скрылась в маске. И молчок! Обеспечен, честь по чести, Пышный выход — в высший свет, И, с присущим ей кокетством, К носу поднося лорнет, Вся, как облако, бела — Обезьяна в зал вплыла… Старец медленно под ручку С ней идет, народу — страсть!.. Гомон, давка и толкучка, Негде яблоку упасть. Рев оркестра, бубнов гром. Каждый лезет напролом. Музыка. Цыгане. Танцы. Аферисты, иностранцы. Желторотые юнцы И степенные отцы. Ведьмы — вровень с молодыми — Томно держат веера. Вздор бредовый — по-латыни — Изрекают доктора. Высший свет и полусвет, И кого здесь только нет! Дама, что на все готова, Скромно опускает взгляд. Исполняет роль немого Говорливый адвокат. И мои герои тут, В пестрой сутолке идут. Их толкают справа, слева, Пятятся на их пути. Обезьяна королевой Выступает впереди. И уже и тут и там Слух ползет по их пятам. И глядят уже с опаской, С уважением, всерьез… Кто скрывается под маской? — Вот мучительный вопрос, Интригует чрезвычайно: Что же под собой таит Столь сановное молчанье И величественный вид? Шепчут вслед, Прищуря глазки, Всех маститых перебрав: — Знаете, кто в этой маске? Это — иностранный граф… — Бросьте, то английский лорд Так величественно горд… — Вот те крест, сомненья нету Кардинал… Проездом в Рим… — Я скажу вам по секрету, То китайский мандарин!.. — Сборище новинке радо. Всем знаком и взгляд и рот. Кто — венгерского магната, Кто — микадо Узнает… Дамы ахают и тают, Множа громкую молву. Все мартышке угождают, Назначают Рандеву. По причине бенефиса Дарит ей билет актриса, Меценат зовет на пир. Векселей сулит банкир. И сует рецепт особый Друг-аптекарь, тут как тут… В общем, важную персону Все, без исключенья, чтут. Ух, в каком она почете! Все чины, за рядом ряд, На протекцию в расчете, Перед нею лебезят… И небрежно, свысока Оттирают старика… И тогда — Решив в отместку Тайны больше не беречь, Снял он с обезьяны маску И сказал такую речь: — О безмозглые бараны, О слепое дурачье! Вы всему чужому рады, Презирая все свое. Ну-ка, посмотрите сами — Вот пример перед глазами! Вот чему спешили разом Вы поклоны принести. А достоинство и разум Здесь, как видно, не в чести. Вам, что пресмыкались рьяно, Правда, видно, не нужна. Будь хоть черт, хоть обезьяна, Лишь бы — мантия пышна! А невежество хранит Гордо-молчаливый вид, И глупцы — во все века — Пышно рядятся в шелка…
вернуться

55

Стр. 138. Рафаэль Санти (1483–1520) — великий итальянский живописец эпохи Возрождения.